– Сегодня нет, – с видимым сожалениемпокачал головой старший наряда. – А что-то давно мы его не выписывали, да,Славик?

– Пора, пора бы нарушить, ЕленаДмитриевна! – кивнул тот. – Давненько мы к вам не врывались!

– Ну, если вы так просите, я нарушу буквальнона днях, – заиграла глазами Алена, которой, в принципе, было без разницы,где, с кем и когда кокетничать.

– Договорились!

«Волга» принялась разворачиваться, неуклюжепереваливаясь в пышных сугробах, а Алена, помахав дежурным на прощание, вошла вподъезд, как всегда, чуть не сломав пальцы на кнопках кодового замка.

Кнопки эти, как и ручка замка, и впрямь былиужасно тугими, неудобными. Сколько раз Игорь приходил к Алене, шутливопостанывая и жалобно выставляя скрюченные пальцы, которые якобы переломал,открывая замок, даже пуговицы расстегнуть не может! Ну, она расстегивалапуговицы – сначала на его куртке, потом на рубашке, потом – «молнию» наджинсах, потом...

Игорь, Игорь, Игорь!

Как всегда, при одном только воспоминании озапахе любимого тела, о жаркой впадинке между шеей и плечом, о прохладной,шелково-мраморной груди, о железных тисках неутомимых ног, о неразборчивом,исступленном шепоте в самые горячие минуты, Алена теряла голову, начинала задыхаться– и слабо соображала, что делает. Рывками поворачивая ключи, открыла замки,задвинула щеколду и выхватила из-под шубки мобильный телефон, чтобы, забыв огордости и осторожности, сейчас же, немедленно позвонить Игорю и в стотысячныйраз сообщить ему то, что он и так давно и, увы, слишком хорошо знал.

Знать-то он, конечно, знал, но...

Алену остановило назойливое тиканье. Ах,господи ты боже мой, это сигнализация включилась! Кажется, сейчас она исполнитсвое обещание, данное стражам порядка, и снова нарвется на штраф! Надо быстропозвонить на пульт.

Дошла до аппарата, который стоял на кухне,набрала номер:

– Это Ярушкина. Снимите охрану, пожалуйста.

– Хорошо.

Звонкий щелчок, означающий, что охрана напульте отключена.

Алена попила воды, повесила шубку в шкаф,сбросила сапоги, надела тапочки и пошла было в комнату, на ходу вызывая намобильнике номер Игоря, как вдруг свет в коридоре погас.

В следующее мгновение из темноты протянулосьчто-то, показавшееся подвижным сгустком этой темноты, вцепилось в мобильныйтелефон, по-прежнему висевший на шее Алены, и выключило его. Но в последнихвсплесках света, исходящих от дисплея, она успела увидеть, что это мужскаярука: крупная, с длинными костлявыми пальцами рука с кустиками волосков нафалангах!.. Потом дисплей погас.

– Тихо, – раздался негромкий, мягкий,словно ночная темнота, голос. – Тихо, Елена Дмитриевна. Не бойтесь, это я,Саблин.

Алена прижала руки ко рту. Она не крик давила– она перепугалась так, что желудок к горлу подкатил. Сейчас как вырвет... Чтоза унижение перед этой мягко говорящей тьмой, у которой такие длинные, цепкиепальцы... эти волоски... Чудилось, ничего ужасней она в жизни не видела!

Она закашлялась, коротко, судорожно сглатывая.

– Да ладно, не дергайтесь, – с легкойусмешкой сказала тьма. – Ну чего вы так перепугались, а?

И тьма сделала попытку взять Алену под руку,но это заставило ее взвизгнуть и ринуться в комнату. Больно ударилась о кресло,споткнулась, ковер скользнул под ногой, Алена рухнула на диван, вцепилась вподушку, прижала ее к животу, как щит...

Если заорать, услышит сосед из другогоподъезда, Сан Саныч: стенки в доме никакие, даром что «сталинка». Весной СанСаныч имел случай убедиться, что у его соседки в квартире чего только непроисходит! Покушались то на хозяйку, то на ее гостей... [3]Поэтому сосед сочтет вопли о помощи продолжением прошлого детектива и,безусловно, придет на помощь.

Если он дома, конечно... Но даже если дома,пока-а он еще прибежит. К тому же деликатный Сан Саныч отнюдь не вышибет дверьодним ударом – сначала он будет ломиться в дверь, стучать, суетливо вопрошать:

– Алена, что с вами?

Потом, не дождавшись ответа, Сан Санычпримется звонить пренеприятнейшему человеку – Льву Муравьеву, своемузакадычному приятелю и бывшему однокласснику, начальнику следственного отделагородского УВД, тоже одному из активнейших участников майского детектива. ЭтотЛев Муравьев, к слову сказать, Алену Дмитриеву терпеть не может. Чувства этивзаимны. Муравьев наверняка скажет, что писательница с ее закидонами ему жутконадоела, так что пусть сама разбирается со своими проблемами. Конечно, СанСаныч в конце концов убедит его проявить милосердие и прийти на помощь, нонеизвестно, что к тому времени успеет сделать с горемычной писательницей агрессивнаятьма...

Стоп. Алена была, разумеется, еще тапаникерша, однако все же невозможно сделать своей профессией сочинениедетективов и не обладать при этом хоть толикой логики. Вот таку-усенькойтоликой, однако в данном случае хватило и ее.

Если бы этот человек с костлявыми волосатымипальцами хотел «сделать неизвестно что», он бы уже сделал это. Однако он ненакидывается на Алену, а ведет себя довольно-таки корректно. Даже сделалпопытку ее под ручку подхватить, и не его вина, что она начала шарахаться из стороныв сторону, коленку вон зашибла, а коленку эту надо бы беречь, она и такмногажды травмирована, на этой правой коленке у Алены даже случился бурсит тригода назад... Гадость ужасная, и, если бурсит вернется, придется сделатьперерыв и в шейпинге, и в танцах... Ой, нет!

Так. Если пошли воспоминания о шейпинге итанцах, значит, пациент скорее жив, чем мертв! Эти мысли словно бы протоптали вмозгу Алены тропку для здравого смысла.

И заодно по этой тропке до нее доехало однослово, которое, конечно, было произнесено для того, чтобы успокоить ее, носначала потонуло в пучине паники. Это слово было – Саблин.

Саблин! Ее, так сказать, гипотетическийработодатель! А, черт бы тебя подрал...

– Вы – Саблин? – выдохнула она, изо всехсил стараясь, чтобы голос не дрожал жалобно и предательски, а звучал ну какминимум с возмущением. – Что все это значит? Что вы делаете в моейквартире? Почему темно? Как вы сюда попали? Почему не пришли на встречу?

– Угадайте с трех раз, – хмыкнулСаблин. – Больно надо, чтоб вы меня видели! Сами не доезжаете? Мне вашаработа нужна, а не наш задушевный треп. Нижний наш – всего лишь большаядеревня, а то вы сами этого не знаете. Мало ли где жизнь нас сведет. Сплю ивижу, чтоб вы ко мне на шею с поцелуями кидались!