туда морепродукты? Просто у меня аллергия…

Эльпиди с улыбкой смотрит на него:

– Морепродукты? В горах? Филиппо, ты что, никогда не готовил яичницу?

– Если честно, нет.

Все ужинают. На улице такой холод, что зубы стучат. Нужно приступать к занятиям, но ни у кого нет сил.

– Сегодня я думал дать вам один замечательный перевод с латыни…

– Профессоре, пожалуйста, только не это! – умоляет Кьяра, и остальные хором присоединяются к ее просьбе.

– А я бы с удовольствием перевел.

– Заткнись, Лохуссо, ботаник долбаный! А то будешь сейчас языком пол драить!

Услышав угрозу Андреа Беррино, Филиппо решает не повторять свое предложение громче. Да и вообще больше ничего не говорить.

– Хорошо, – понимает намек Эльпиди, – сегодня займемся кое-чем другим. Слышали когда-нибудь о лошади Ницше?

В ответ он видит растерянные взгляды.

– Тогда начнем сначала. Знаете, кто такой Фридрих Ницше?

– «Так говорил Заратустра», Бог умер, сверхчеловек… – перечисляет Лоруссо со свойственной ему точностью.

– Да. Этот великий немецкий философ конца девятнадцатого века какое-то время жил в Турине, где ему довелось стать свидетелем одного происшествия. Оно произвело на него такое сильное впечатление, что вызвало психическое расстройство, от которого он уже не оправился. Ницше вышел из подъезда и увидел, как кучер изо всех сил хлещет и жестоко избивает свою лошадь. Философа настолько потрясла его жестокость, что он расплакался и бросился к кучеру, умоляя его прекратить избиение. Потом повернулся к несчастной лошади, стал со слезами обнимать и целовать ее и под конец в припадке отчаяния прошептал что-то на ухо животному. Люди попытались успокоить Ницше, но тревога его не утихала, а только росла, пока он не начал бредить. Охваченный жуткими страданиями, Ницше потерял сознание. Рассудок к нему так и не вернулся. В последующие дни он много писал своим близким. Позже эти послания назовут «Бредовыми письмами», потому что философ подписывался в них Дионисом и Распятым. Психическое состояние Ницше не улучшалось, и в итоге его поместили в психиатрическую больницу в Базеле.

– Этот Ницше еще более отбитый, чем ты! – бросает Марта, обращаясь к Педро.

– На протяжении многих лет люди задавались вопросом: что же все-таки Ницше прошептал той лошади? – продолжает Эльпиди. – Какую тайну доверил животному, а не людям? Почему в последние минуты ясности Ницше решил утаить от человечества этот секрет и раскрыть его несчастной лошади? Что она рассказала бы нам, если бы каким-то чудом обрела дар речи? Предлагаю вам игру. Подумайте и напишите на листке: что, по-вашему, мог сказать этой лошади Ницше, прежде чем сошел с ума?

Ученики пишут и передают сложенные вчетверо листочки.

– Двух не хватает. Кто не участвовал?

Руки поднимают Валентина и Педро.

– Ладно, – улыбается Эльпиди. – Почитаем, что, по вашему мнению, мог рассказать Ницше лошади: итак, «Интер[6] – говно»…

Взрыв хохота.

– «Вмажь своему хозяину по яйцам».

Снова смешки. Остальные варианты оказываются не лучше.

– Действительно, презабавно, – подытоживает Эльпиди. – Я сам виноват, признаю. Я дал вам повод, а вы им, конечно же, воспользовались. Но теперь предлагаю другую игру: что вы сами на месте Ницше шепнули бы этой лошади?

В этот раз присоединяется Педро. Не дожидаясь, пока учитель даст команду писать, он отвечает:

– Жизнь – это боль.

Кьяра тоже решает не ждать:

– Бога нет, а если и есть, то ему абсолютно плевать на людей.

Эльпиди медлит, чтобы понять, не захочет ли Валентина что-то добавить, но она и не думает этого делать.

– Хорошо, хорошо. Но эти мысли уже высказывали другие: Примо Леви, Шопенгауэр, Тит Лукреций Кар, а до них Эпикур.

– Ну и что? – огрызается Кьяра.

– А то, что это не ваши собственные соображения, а чужие, которые вы присвоили. Устройства, из которых вы обычно черпаете знания, здесь не работают. Я увез вас сюда, подальше от дома, именно для того, чтобы вы искали собственные ответы. А не чужие.

– А как быть, если нам неоткуда черпать?

– Это не так. У вас много источников. И прежде всего – вы сами. Покопайтесь в себе, изучите сокровенные глубины своей души, найдите самое заветное, что там хранится. А потом, как философ из пещеры Платона, вытащите на свет божий то, что прежде было скрыто.

Теперь руку поднимает Лоруссо. У него, всегда знающего все ответы, вдруг возник вопрос:

– А как нам не сравнивать свои ответы с чужими?

– Часто мы не находим ответа, потому что сами не участвуем в обсуждении и от лени или ради простоты дела полагаемся на ответы других. Тогда они и превращаются в наши убеждения. Но проблема в том, что убеждения – настоящая темница для познания, которое приходит через коридор сомнений. Все ответы у нас под носом, но не они – наша основная цель. Наша цель – научиться правильно задавать вопросы. Если бы мы научились это делать! Именно поиски верного вопроса – а не ответа – могут помочь нам обрести смысл в жизни.

– Выходит, даже эта дурацкая загадка, которую вы дали, типа что чокнутый философ прошептал лошади, может дать нам нужный ответ?

– А почему нет? Но только если вопрос, который вы зададите себе, будет честным. И если ответ ваш тоже будет правильным.

– В каком смысле правильным?

Эльпиди смотрит сначала на Филиппо, затем на Валентину, которая по-прежнему не горит желанием участвовать.

– Правильным в смысле искренним.

– А что такое искренность? – спрашивает Педро.

– Вот ты мне это и объяснишь!

– По мне, так искренность – это когда ты такой, какой есть, без прикрас, без условностей, в общем, без ограничений.

– Тогда спрошу тебя, Де Марко: кто здесь из нас искренен?

– Никто.

– Даже ты?

– Никто, кроме меня.

– Нет, и ты не исключение.

– Почему же?

– Ты сейчас сам это подтвердил.

– Когда сказал, что я искренен?

– Нет. Это лишь неправильный вывод, а не ответ. Когда сказал, что здесь не искренен никто.

– Но почему?

– Потому что это оценочное суждение, а не ответ. И ты сказал это не искренне, а презрительно. Искренний ответ был бы другим.

– Каким же?

– Искренне, вернее, честно было бы сказать: «Не знаю». Как я уже говорил, познание проходит через коридор сомнений. Но уже поздно. Вы все устали, вам нужно отдохнуть. Однако прежде чем отпустить вас, дам одно задание: к завтрашнему уроку опишите что-нибудь очень личное – какое-то соображение, мысль, случай из жизни, состояние души. Что хотите, только честно и искренне. А теперь доброй ночи. Приятных снов. До завтра.

Глава 8

Следующим вечером к ужину учитель подал жареную сырную лепешку со специями. Он рассказал, что это традиционное местное блюдо под названием фрико. Валентина закатывает истерику, заявив, что гадость из сплошных жиров есть не будет. Наконец под угрозой изгнания из шале она проглатывает несколько кусочков.

Ученики вместе поспешно убирают гостиную. На улице Эльпиди подготавливает все к чтению записок. Велев натащить побольше дров, он поливает их бензином и поджигает. Пламя взмывает высоко в воздух. Все стекаются к теплу, стараясь встать так, чтобы спастись от суровых ночных заморозков и не сгореть в адском пекле. Ученики рассаживаются вокруг костра, но никто не откликается на просьбу Эльпиди прочитать написанное.

– Это нормально, что вам трудно или неловко читать о чем-то личном. Но, пожалуйста, преодолейте вашу стыдливость и дерзайте. Ну же, кто хочет начать? Кто самый смелый?

Сильвия поднимает руку.

– Отлично! Я и не сомневался, что самым смелым окажется одна из девочек.

Ободренная комплиментом, Сильвия разворачивает свой листок и при свете костра начинает читать:

– Мы с моим молодым человеком решили пожениться летом, после того как я сдам экзамены.

Анита вздрагивает. Андреа, прервав повисшее молчание, издевательски усмехается:

– Шикарно! Станешь синьорой Карасихой!

– Его фамилия – Бассо. Поэтому я стану синьорой Бассо…

Андреа окидывает ее пристальным взглядом:

– Ты что, беременна?

– Да не беременна я!

– А зачем тогда?

– Затем, что Энрико уже работает в фирме своего отца и мы столько времени с ним вместе… Чего еще я должна ждать, спрашивается?

– Ну, сначала хоть поживи для себя. Реализуйся, в конце концов!

– Именно