Цепочка. Преемственность. Помни дела своих предков, передайих своим потомкам. Главный наш завет.

Я тоже так думаю, конечно. Только не применительно к себе.Не хочу! Не хочу и все! Вот только представлю… появятся у меня дети, старшийсын будет жить в этой комнате, зная, что выжигание – от прадедушки, робот – отдеда, модель эсминца – от папы… И когда он соорудит что-нибудь достойное духасемьи, так сразу этому найдется свое место – на полочке, или на гвоздике.

Когда я понял, что точно не усну, то свесил ноги с кровати,рукой не глядя щелкнул по клавише кофеварки, и посидел немного с закрытымиглазами, слушая тихое бульканье кофе. Интересно… улетело уже с планетысемейство Эйко?

Конечно, хочется. Очень хочется такой шанс за хвостсхватить. Выиграют они регату, или не выиграют, все равно можно будет домой невозвращаться. Устроиться где-то работать, ведь обязательный имперскийобразовательный курс я закончил на отлично, может быть в армию пойти – рядовым,или техником в космопорт. Все равно – здорово. Но не зря же Денис, который менявечно ругает за нерешительность, этот отказ одобрил? Как вспомню глаза девочки…страшные у нее глаза. И не потому, что в них злость, или жажда убивать. Простослишком легко они меняются – то внимательные, серьезные, а то наивные ипросительные. Не верь людям, у которых глаза так быстро меняются. Никогда неверь.

Кофеварка проиграла побудку, я протянул руку и взял чашкукофе. Втянул аромат. Не очень, конечно… есть где-то мешочек настоящего,терранского кофе, не нашему чета. Тетя Лиза и дядя Павел хоть и стараются,селекцией занимаются, специальные удобрения выписывают, а все равно кофе нетакой.

И откуда я знаю, что именно наш – не такой? Еслиразобраться, так наоборот, терранский должен неправильным казаться, его я пилраз десять в жизни, а наш – постоянно. Вот только все равно – чувствую. Будтогде-то в глубине, в клеточках, как у Алкари, сидит память и нашептывает «нетак», «неправильно», «подделка»… Отец Виталий говорит, что это пережитки, чтохоть Терра и родной мир человечества, но в колыбели вечно жить нельзя. Значит инебо должно быть нам родным, и земля, и безмозглые абори, и джунгли… и этоткофе.

Выхлебал я две чашки, забрался в душ, переоделся в чистое.Потом вдруг принялся за уборку, хоть обычно по пятницам наводил порядок, асегодня только четверг. Наверное, хотелось что-то делать. Пол пропылесосил ипротер старый робот-черепашка, он барахлит, но если его запускать два разаподряд в режиме генеральной уборки, то становится вполне прилично. А я вытерпыль, особое внимание уделив дедушкиному подоконнику – в выжженные линии вечнонабивался мусор, и город становился пыльным и ненастоящим, как макеты в нашеммузее, потом протер стекла – для окон тоже есть маленький робот, но егозамаешься пересаживать со стекла на стекло, проще походить с тряпкой иаэрозолью.

Хорошо бы, если гонщики уже заправились, отдохнули иулетели…

А еще лучше, если военный курьер попутно забрал Огарина. Нехочу я с ним прощаться. Лучше прийти в бункер, и забрать у ребят конверт скакой-нибудь запиской, что он обязательно оставит. Прочитаю… и пойду ксвященнику просить благословения на брак с Ноновой…

Весь первый этаж я отдраил и отчистил до полудня. Сделалвсе, что только можно, даже ковер в гостиной почистил пеной, а фамильныйхрусталь в буфете сполоснул от пыли и высушил. И только тогда понял, чтоспециально себе занятия придумывал – чтобы не выходить из дома.

Это что же, я боюсь, что передумаю, и в экипаж к сумасшедшейдевочке попрошусь?

Нет уж!

На улицах было очень тихо, и у меня зародилось подозрение,что и впрямь все закончилось – гонщики разлетелись, никто и не узнал пронеожиданный визит, кроме меня…

Но подойдя к трактиру я понял, что все еще далеко незакончилось.

У входа стояли два незнакомца, высокие, стройные, излишнехрупкие, наверное, с планеты низкой гравитации. Лица у обоих тонкие,прозрачные, нечеловеческие… на эльфов из детских сказок похожи. Когда я подошелпоближе, то понял, что один из них – женского пола, едва-едва были заметны подкомбинезоном груди, да и бедра пошире.

– Доброго дня вам, – слаженно приветствовала меня парочка.Улыбнулись. Но больше никаких попыток к общению не предприняли – то ли ждалиони кого-то еще, то ли собирались со всем поселком перездороваться.

– День добрый, – прошептал я, проскальзывая мимо.

Ой, что внутри творилось!

Здесь было еще шесть иномирцев. Разделить их на две тройкитруда не составляло – один экипаж выглядел совсем как наши люди, только одет вовсе темное, со странными прическами, длинными прядями волос над ушами и смаленькими круглыми шапочками, будто приклеенными к головам. Сидела эта троицана высоких стульях у бара, и пила вино, причем, почему-то, из своей бутылки, ятакой раньше не видел. То ли метаболизм у них иной, то ли обычаи не позволяютчужого пить?

Вторая тройка была куда забавнее. Вначале мне показалось,что это тоже экипаж из детей, потом я понял, что люди-то взрослые, только оченьнизкорослые и хрупкие, с кожей голубоватого оттенка и светлыми, почти белымиволосами. Я попытался понять, что их такими сформировало, но ничего умного непридумалось. Планета с высокой гравитацией – так были бы кряжистыми. Планета снизкой гравитацией – были бы длинными и тощими. А так – словно подростки,только глаза недетские, настороженно-серьезные, и хлещут водку безостановочно.

А наш народ вокруг как с ума посходил…

Все – в лучших одеждах. Подаставали и праздничное, идедушкины-бабушкины сундуки порастрясли. Лица у всех важные и равнодушные,будто каждый день у нас подобное паломничество иномирцев, причем не туристов,что только под охраной корабельных пушек веселятся, а по городу лишь с охранойходят, а именно таких вот, свойских ребят. Говорят все об умных вещах – овнутренней политике, об отношениях с чужими, о достижениях науки, оперспективах внутреннего развития, о премьере фильма «Атлантис», где на выборцелых десять сюжетных линий – и где «Атлантис» гибнет, и где благополучно наЭндорию прилетает, и где Мак-Уильяма обвиняют в краже сокровищ трона, и гдеоправдывают, и где он гибнет от нехватки кислорода, и где отбирает у своейлюбимой запасной баллон и в живых остается…

Ужас какой!

Нет, я понимаю, мне и самому хочется сейчас чем-то блеснутьперед заезжими знаменитостями, о которых каждый день в новостях говорят. Иприди я пораньше, может стоял бы сейчас рядышком с инфантильными астронавтами,громко споря с Ромкой Цоем, что лучше – два разогнанных реаджекс-привода, илиодин интерфазник с кварковой подкачкой…

Как иномирцам, наверное, смешно нас слушать…

А может быть, и не смешно. Может быть – все равно. И это ещеобиднее.

С Ромкой я поздоровался за руку, мы чуть смущеннопереглянулись.