Денис очень естественно рассмеялся.

– Я возбудился, представляешь? Боялся за себя, за Денизупереживал, а в уголке души – хотел увидеть, как это бывает. Что-случается-в-кино-после-поцелуя…ты не забывай, ведь Милость Господня тогда была очень пуританской планетой…

Мне было не по себе. Я понять не мог, зачем Огарин вдругвыворачивает передо мной душу, вместо того, чтобы мирно встречать садящуюсяяхту.

– Офицер вошел в ее комнату, – задумчиво сказал Денис. – Толи услышал что-то, то ли у него был детектор органики…

– Он… – не удержался я от вопроса, потому что капитан вдругзамолчал.

– Нет. Он не стал ее насиловать. Может быть, у него уже нестояло, ведь с захвата города прошло часа три. Может быть, он предпочел быувидеть меня на месте сестренки. Может быть, не хотел рисковать, снимая броню.А может быть, офицер был моральным и честным человеком, который не собиралсятак гнусно поступить с маленькой девочкой.

– Скотина ты… сразу не мог сказать… – выдохнул я.

– Не мог. Так вот, офицер Денизу не изнасиловал. Простовыстрелил, очень точно и гуманно, в голову, в лоб. Я увидел… вспышка, потом унее как-то странно выгнулись ступни, короткой судорогой, и с ноги слетелатуфелька. Дениза упала, ее лицо оказалось рядом с моим, глаза раскрытые иудивленные, я тогда не знал, что у мертвых они всегда удивленные, и во лбу –крошечное черное пятнышко. Лазерный луч оставляет слабый след, а что мозгивскипели – видно не всегда.

– Зачем? – закричал я.

– Что зачем?

– Зачем он это сделал?

– Да чтобы не оставалось свидетелей, – удивленно ответилДенис. – Разве не понятно? Он сразу увидел, что в особняке найдется чемпоживиться. И маленькая свидетельница разбоя никак не укладывалась в его планы.У сестры на шее было ожерелье, не ее, мамино, даже не знаю, когда она егонадела и зачем. Видимо, чтобы быть привлекательнее. Офицер присел, порвалзастежку, снял ожерелье… а меня так и не заметил. А я не увидел его лица.Только эмблему на перчатке – улыбающаяся мальчишечья рожица в пилотке набекрень.Кадетское училище. Он еще забрал со стола шкатулку с украшениями Денизы, но онибыли дешевыми, обычная бижутерия… потом шкатулку нашли выброшенной в саду. Итак, наверное, тяжело было все тащить. Я пролежал под кроватью до следующеговечера. Лицом к лицу с сестрой. Меня оттуда вытащили полицейские из временныхсил поддержания порядка, когда десант уже покинул город. Объяснили, чтородители пропали, сестру убили мародеры из числа фундаменталистов, но теперьпорядок восстановлен. Психологи со мной возились полгода. Кое-что еще было насчетах, и они старались. Я сказал, что все так и было. Я тоже старался.Объяснил, что хочу пойти в десант, который так доблестно нас спасал отбандитов. Что отказываюсь от наследства, от особняка, серебряного рудника вгорах, чайной плантации… все подписал. Это очень понравилось администрации. Мнедали документы, что родители погибли в боях с мятежниками, все такое прочее…рекомендацию от имени правительства переходного периода… и отправили на Терру.Через месяц я поступил в кадетское училище, и на моем рукаве появилась нашивка– детская рожица в пилотке наперекосяк…

– Ты решил отомстить? – спросил я.

– Конечно.

– Это был курсант?

– Нет, взрослый. Кто-то из офицеров-преподавателей. Училищеотправили на мятеж в полном составе, ведь понятно было, что сопротивлениясильного не будет, а волчатам надо острить зубы.

– Ты убил его?

Огарин посмотрел на меня – с прежней веселой иснисходительной насмешливостью.

– Лешка, в училище три тысячи человек личного состава.Большинство посетило Милость Господню. Я искал. Караулил. Подслушивал. Но такимне хвастаются – когда кончается война. Там были подлецы – но вот они как раз непопали в десант. И я решил, что взорву училище. Полностью. Захвачу арсенал, и…Маленький я был, и уверенный в себе. Знаешь, у меня бы получилось. Я оченьстарался. Я помнил глаза сестренки… такие удивленные глаза. Вот только, когда ядействительно смог бы захватить арсенал, кроме одного врага у меня был не одиндесяток друзей. Даже среди тех, кто топтал мой город.

– Ты его не нашел?

– Нет. А ведь, наверняка, его видел. Отдавал ему честь.Хохотал, когда он шутил на занятиях. Прижимался к груди, когда было тоскливо, ихотелось ласки… они там все хорошие психологи, и знают, что даже волчатам нужнанежность. Я видел его глаза, но не знал, кто он. Так вот все и случилось. Япокинул свой уютный тихий мирок, и отправился странствовать по большому миру.

Корабль был уже совсем низко. Садился он где-то в километреот нас, садился красиво, пританцовывая в воздухе, без той неуклюжей мощи, чтосвойственна грузовикам и лайнерам. Яхта жила в небе, была его частью, будтоодна из падающих звезд вдруг превозмогла судьбу и научилась не падать – летать…

– Зачем ты мне рассказал эту историю? – спросил я. – Пятьлет не рассказывал, и вдруг…

– Чтобы ты знал, Алексей, на что похож тот большой мир, кудаты так рвешься.

– Денис, я же сказал, подарок твой – не возьму! И тотбольшой мир мне не светит! Только во сне. Я скоро на Ольге Ноновой женюсь, истану достойным членом общины!

– На ком? – Огарин захохотал. – А может, тебя лучшепристрелить?

– Как знаешь… – буркнул я.

– Пошли… горе ты ходячее, – Денис обнял меня за плечи ипочти потащил вперед. – Подумай пока над моим рассказом, ладно? Пошли, на яхтупосмотрим…

– Я не ребенок, вокруг туристов шастать…

– Идем. Мне скучно, а тебе все равно интересно.

Так вот и получилось, что выслушав рассказ Огарина, япокорно пошел за ним – к опустившейся далеко впереди яхте. Денис шел, небрежнопомахивая зажатым в руке телефоном, будто это грозное оружие, а впереди –пираты. Я почти год и принимал этот неуклюжий армейский переговорник забластер, пока капитану, нет, тогда еще – лейтенанту, ни позвонили при мне.Любил он надо мной пошутить, героический звездный воин, пришедший в армию,чтобы убить другого героя…

Яхта уже виднелась впереди. Обтекаемая, каплевидная, похожаянемного на того кита из букваря, что проглотил Иова…

– Пожалуй, новая модель… – буркнул Денис. – Хорошо…

Что ему-то за дело… хоть старая, хоть новая… хоть из картонасоплями склеенная…

Я даже решил съязвить, на что решался редко, что емупридется лететь не на такой красавице. Но тут телефон в руке Огарина заверещал.

– Да… – не останавливаясь ответил он. – А кто же… Ага. Ясно.Где? Сколько? Ладно… сажайте. И поднимай всех. Ничего… пинками.

Спрашивать я не решился. Но он, не поворачиваясь, объяснилсам: