Кассирша неуверенно протянула сдачу.

— Я отдам ему, — сказала я, забирая деньги.

— Смотри, вон там Мелинда, — заметил Люциус. — Усиленно наммашет. Она всегда такая... бодрая?

— Я так понимаю, обедать ты будешь с нами, — вздохнула я,следуя за ним к Минди через лабиринты столов.

Ученики провожали взглядами высокого юношу в отглаженнойбелоснежной рубашке, черных брюках и начищенных сапогах. Казалось, Люциуса несмущало излишнее внимание. Напротив, он воспринимал это как должное.

Мы подошли к столу. Минди улыбнулась и покраснела:

— Джесс, привет. Здравствуй, Люциус!

— Мелинда, рад встрече, — ответил Люциус, поставив нашиподносы на стол. — Потрясающе выглядишь.

Моя лучшая подруга даже зарумянилась от удовольствия:

— Спасибо. Это все моя новая рубашка. Недавно купила в«Аберкромби и Финч». — Она показала на отлично сидящие черные брюки Люциуса; —Кстати, об одежде, крутые штаны. В Риме все так одеваются? Или только отпрыскикоролевской семьи?

— Не в Риме, а в Румынии, — поправила я.

— Ну все одно, в Европе, — отмахнулась Минди, продолжаявосхищенно смотреть на Люциуса. — А штаны классные.

Люциус улыбнулся:

— Я передам своему портному, что сшитые им брюки назвали«крутыми» и «классными». Он будет счастлив узнать, что может потягаться с«Гэп».

Люциус хотел было отодвинуть для меня стул, но теперь уже ясхватила его за руку:

— Я сама.

— Как пожелаешь. — Он посторонился.

— Хм…я была бы не прочь пожить в Румынии, — вздохнула Минди,опершись подбородком о пухлые руки. — Твои манеры...

— Безупречны, — подсказал Люциус.

— Черт, ложку забыла, — пробормотала я, потянувшись заподносом.

— Я принесу, — поднялся Люциус.

— Нет, я сама, — отказалась я и тоже встала.

Люциус властно положил руки мне на плечи и осторожно, нотвердо заставил сесть. Потом наклонился и мягко заговорил, не убирая руки сплеч. Его прохладное дыхание коснулось моего уха, и я снова почувствовалапредательскую слабость в коленках.

— Джессика, позволь мне оказать тебе хотя бы однулюбезность. Несмотря на то чему учит вас феминизм, рыцарское поведение поотношению к женщине совсем не подразумевает, что женщины слабы. Напротив,рыцарство — это признание превосходства женщин, признание вашей власти надмужчинами. Это единственный вид служения, который приемлет род Владеску, и я срадостью готов ухаживать за тобой. Ты, в свою очередь, должна благосклоннопринимать знаки моего внимания. — Люциус отпустил мои плечи и отошел такбыстро, что я не успела ответить.

— Не знаю, что он имел в виду, но звучит прикольно. — Миндине отрывала глаз от Люциуса. — Ну и повезло же тебе. Эх, если бы мои родителипригласили к нам студента по обмену!

— Тебе бы мои проблемы, — вздохнула я. Минди и неподозревала, что Люциус Владеску сумасшедший. Она не знала, кем он себясчитает. — Ну почему он ведет себя как придурок? Так хочется, чтобы он оставилменя в покое.

Минди впилась в соломинку и сделала глоток шоколадногомолока:

— Джесс, я тебя не понимаю. Когда нам было по пять лет, мытолько и делали, что наряжались в принцесс. Посмотри, настоящий прекрасныйпринц добивается твоего внимания, а ты жалуешься на жизнь!

— Мин, не надо его поощрять, ладно?

— Ты слишком зациклилась на Джейке Зинне и не видишь, что натебя запал настоящий наследник престола. Потрясающий красавец, между прочим. Тысобираешься тратить время на фермерского сынка, который ради развлечения доиткоров?

— У семьи Джейка нет коров, — возразила я. — Они выращиваютзерновые. И я думала, что Джейк тебе нравится. Ты так восхищалась его муллами!

— О, Люциус! — Минди пнула меня ногой под столом. — Как тыбыстро!

— Не хочется, чтобы десерт Джессики со временем стал ещеболее несъедобным, — сказал Люциус, положив приборы на мой поднос. Вилку слеваот тарелки, нож и ложку справа. — В Америке ведь принято класть приборы?

— А чем ты занимался в Румынии в свободное от изученияэтикета время? — спросила Минди, когда Люциус сел.

Он откинулся на спинку стула, вытянув длинные ноги в проходмежду столами, и оттолкнул поднос с не съеденной картошкой фри:

— Видишь ли, учеба занимает довольно много времени, хотя уменя и частный преподаватель. А развлекаться я езжу в Бухарест и в Вену.Вдобавок у нас в Карпатах весьма популярны охота и верховая езда.

— Так у вас с Джесс есть общие интересы! — воскликнулаМинди.

Я предостерегающе посмотрела на нее.

— Правда-правда? — закивала подруга.

Люциус заинтригованно поднял бровь:

—Джессика, в самом деле? Я думал, твое знакомство с лошадьмисводится к чистке конюшни, — поддразнил он. — Мне и в голову не приходило, чтоты видела мир со спины лошади. Ты это от меня скрываешь?

— Не хочу, чтобы ты шатался вокруг конюшни и пугал моюкобылу, — сказала я.

— Джесс принимает участие я соревнованиях, — добавила Минди.

Люциус одобрительно улыбнулся:

— В моем родном городе Сигишоаре я известен как неплохойнаездник. Я мог бы тебе помочь...

— Нет! — громко запротестовала я. — Помощь мне не нужна,ясно?

— Между прочим, я капитан национальной любительской командыпо игре в поло.

— Потрясающе, — протянула я, отправив в рот ложку лаймовогожеле.

— Не слишком налегай на сладкое. Крысена, — послышалсячей-то голос. — Ты и так жирная.

Этого еще не хватало! Позади меня собрались толстяк ФрэнкДорманд, Фейт Кросс и ее парень, Этан Штрауссер.

— Кто бы говорил, Дорманд, — огрызнулась я. — По крайней мере,у меня мозги жиром не заплыли, как у некоторых.

Но они уже ушли, смеясь в голос.

— Невероятно! — изумленно воскликнул Люциус и привстал. —Джессика, он что, над тобой смеялся?!

Я схватила его за локоть:

— Не надо, все в порядке.

Люциус замер и недоверчиво на меня уставился:

— По-твоему, этому недоумку позволено тебя оскорблять?

Я не отпускала его руку, чувствуя через ткань рубашкиупругие мускулы.

— Фрэнк Дорманд — придурок, — сказала я. — Не вмешивайся.

Казалось, от замешательства Люциус и думать забыл о Фрэнке.

— Джессика, я не понимаю... Над тобой издеваются, а ты...