всем было ясно, что либо Мао по этому поводу что-то придумает у себя в стране, либо пойдут разговоры про то, что Хрущев его прилюдно назвал предателем, причем предателем именно китайского коммунизма, а в Китае с такими делами всегда было строго, ибо — традиция.

В итоге Мао вернулся домой, тут же уволил в запас и выслал в Россию всех наших родственников из «генералов Ма», но, к счастью, никого при этом не пострелял, так как этнические китайцы воевать не умеют и поэтому синьцзянцы по сей день составляют становой хребет его армии, посадил всех невольных свидетелей этой ссоры из китайской делегации Коминтерна, так как в отличие от генералов синьцзянцев с партийными функционерами он не шибко-то церемонился, также по его приказу были разобраны железные дороги от нас на Меньцзян, по которой мы вывозили в Союз меньцзянский уран, и дорога из Казахстана на Синьцзян, чтобы наши военные больше в Китай без его ведома просто не ездили. А дальше в том же Порт-Артуре и Дальнем китайцы принялись нам мелко гадить, и все это было санкционировано приказом самого Мао. Мы уходили из Порт-Артура не только и не столько потому, что так хотел тот же Хрущев, а потому, что нас выгоняли сами китайцы, так как их красный богдыхан на нашего руководителя люто обиделся.

С китайца взятки гладки, они все, как немного в чинах вырастут, тут же впадают в лютую несознанку, и надобно понимать, как с такими китайцами разговаривать. Ибо если им потакать, то они начнут требовать, чтобы перед каждой аудиенцией наши послы нюхали и целовали богдыханскую тапочку. Поэтому надобно понимать их этот менталитет и не злить собак попусту. А Никита Сергеевич прошел школу политического мастерства у самого товарища Сталина, так что можно было немного подумать, прежде чем со всем Китаем в лице Мао навсегда ссориться.

Так что именно Хрущев, как человек более вменяемый, чем Мао, и об интересах России должный заботиться, нам гораздо сильнее нагадил во всей этой истории. Именно из-за этого я тогда и не выдержал. Честно говоря, думаю, что этот эмоциональный взрыв меня нисколько не красит.

А пока я находился под следствием, мы ушли из Порт- Артура и Дальнего, причем ушли в смысле бегства — по личному приказу Хрущева многие важные объекты были нами разрушены, и китайцы от этого были в ярости. Когда же пошли разговоры о том, что в отличие от моих преемников я умел найти общий язык с китайцами, по прямому приказу Хрущева китайской стороне были переданы секретные сведения о том, что именно под моим руководством на протяжении всей войны нами хищнически проводился вывоз урановых песков из Меньцзяна. На тот момент в Меньцзяне находилось марионеточное правительство местных баргутов, причем управляли ими из Токио, но китайские коммунисты не признавали это правительство, хоть от их областей до зоны урановых месторождений их отделяли армии чанкайшистов и меньцзянские армии. Так что в тот момент коммунисты эти области точно не контролировали. Однако Мао, уже обиженный Хрущевым, тут же сказал, что, прикрываясь сладкими речами, русские уже тогда вовсю грабили несчастный Китай, и я был назван чуть ли не главным врагом китайского народа, за то, что якобы как настоящий империалист всячески вывозил из их страны уран — китайское национальное достояние. На этом, вместе с исчезновением меня, как потенциального переговорщика, наши попытки договориться с Китаем закончились, и в этом смысле, я думаю, Хрущев оказался мудрым политиком. Он не оставил выбора никому.

Меня часто спрашивают, не было ли в этом враждебного умысла? Не был ли Никита Сергеевич иноземным шпионом? Отвечу так, умысел был, но вражеским шпионом Никита Сергеевич не был. Думаю, что началось это все как банальная базарная ссора, какая бывает у торговок на рынке. Мао слишком поверил в наши тогдашние песни и лозунги типа «Сталин и Мао слушают нас!» А правда тут была в том, что в отличие от товарища Сталина Мао не был фигурой независимой. Он даже не смог создать свою Красную армию, и нам пришлось притворяться, что наши генералы — это будто китайцы. А хлеще того, в итоге мы делали вид, что главные китайские коммунисты — это генералы Синьцзяна, при том что исходно в Синьцзяне просто не было коммунистов, а Мао обо всех этих штуках похоже запамятовал. Вот Хрущев и напомнил ему, что на деле он всю жизнь был нашей марионеткой, а у Мао, как это часто бывало в истории у восточных диктаторов, взыграла амбиция. Так они и поссорились.

Другое дело, что потом, когда Никита остыл, он вдруг осознал, насколько ему ссора с китайцами выгодна, и будь на его месте, я, наверное, действовал бы так же. Власть возникает как воля народа, а она основана на интересах трудящихся. Поссорьтесь с Китаем, и у вас на востоке страны исчез потребитель — практически единственный потребитель наших товаров, который был важен для советской казны. Нет потребителя, и поток товаров по той же железной дороге устремляется на запад, так как это экономически выгодно. Окончательно отменяется план Кагановича по переводу старых заводов с той же Украины на восток, за Урал, от истощенных месторождений сырья к месторождениям более выгодным. Если бы по плану Кагановича все украинские заводы были передвинуты на восток, а Украина согласно его плану стала главной нашей житницей, то влияние украинских коммунистов от этого резко ослабло, и они не могли бы влиять на наше политбюро и делать украинцев генсеками, а влияние их парторганизаций тоже ослабло, а усиливалось бы влияние парторганизаций Урала и Сибири, куда переезжали наши заводы. А раз продукцию сибирских заводов за границею покупать стало некому, то с точки зрения валютных заработков они стали бесперспективны, и стало выгоднее возрождать заводы украинские, те самые, которые мы пытались по плану Кагановича с Украины убрать и за Урал вывезти. Хрущев не был врагом, он был всего лишь местечковым политиком, который ради сиюминутной выгоды убил нашего крупнейшего потребителя и союзника на востоке, для того чтобы сохранить старые исторические производства на западе. И что самое главное — бороться с этим было нельзя. Можно было снять Хрущева, дальше строить заводы на Урале и в Сибири, но это не открыло бы нам снова китайский рынок. Нужно было бы убить Мао и уничтожить всех коммунистов в Китае для этого. Вот что сделал Хрущев. И даже когда зашел разговор в 1957 году о его предполагаемом снятии, я выступил против этой глупой затеи, так