Жози вдруг вспомнила Лукаса. Уж он-то помог бы ей пережить этот вечер. Девушка тряхнула головой: нет, нельзя думать о таких вещах. Она справится, выдержит и выступит прекрасно — нужно лишь верить в это. Ведь уже столько концертов прошло успешно! Всякий раз перед выступлением ее охватывал страх, но исчезал, едва она выходила на сцену. Стоило Жози запеть, как словно по мановению волшебной палочки она вдруг чувствовала, что сливается со зрительным залом в единое целое.

Девушка расправила плечи и потянулась за очередным бокалом шампанского. Осталось недолго, самое страшное — ожидание — уже почти позади. Нужно успокоиться, подумать о приятном, например, о феноменальном успехе, достигнутом за последние три месяца.

Парижские газеты пестрели фотографиями Жози в соблазнительных атласных платьях, облегающих ее стройное тело. Великие джазовые музыканты, бывая в Париже, приглашали Жози выступить вместе с ними. Ей довелось петь даже со знаменитым Каунтом Бейси, на которого талант девушки и умение держаться на сцене произвели столь сильное впечатление, что он прозвал ее «Графиней». Вспомнив об этом, Жози криво усмехнулась — если бы он только знал! На ее концертах бывали Элла Фицджеральд и Мэйбл Мерсер. Пока Жози как джазовую певицу знали лишь во Франции, но у нее уже был шанс стать звездой мировой величины.

Билеты в «Олимпию» на все две недели выступлений Жози распродали за один день — еще одно убедительное доказательство, что ее популярность возросла. Новые друзья помогли девушке обрести веру в себя, и под жаркими лучами софитов к Жози постепенно возвращались надежды на будущее, предвкушение счастья и радость, которая когда-то, в детские годы, слышалась в ее звонком заразительном смехе. И голос Жози, и ее личность были уникальны. Она выбралась из бездны отчаяния и возродилась только потому, что сумела найти опору не в наркотиках, а в собственных душевных ресурсах.

Ужас охватил ее утром этого дня, когда посыльный принес записку от Франчески. Сестра сообщала, что они с Джеком придут на концерт в «Олимпию». Очевидно, они простили ее. Несомненно, Франческа и Джек слышали об успехе молодой певицы и знали, кто ее покровитель, — ведь их миры не так уж далеки друг от друга. Но мысль о том, что придется предстать перед ними, была для Жози невыносима. Только не сейчас, когда она живет в доме Бенора!

Заметив официанта с подносом шампанского, Жози потянулась за фужером, но руки дрожали так сильно, что она пролила вино на голубое платье. Быстро поставив фужер, девушка выбежала из гостиной, поднялась в свою комнату и бросилась на постель.

Шампанское слегка затуманило ей голову, но волнение не прошло. Напротив, к нему присоединилась черная меланхолия. Она попыталась забыться сном, но стоило только закрыть глаза, как Жози тут же видела, будто стоит, парализованная ужасом, на сцене «Олимпии». Ясно, как наяву, она слышала в темноте смех зрителей. Жози пыталась петь, но из пересохшего горла вырывалось лишь хриплое карканье. Смех публики превратился в хохот, потом со всех сторон раздалось громкое улюлюканье.

Жози переживала страшную сцену, привидевшуюся в кошмаре. Она увидела в зале Франческу. Лицо ее белело во мраке, а синие, как море, глаза выражали глубокую жалость к единокровной сестре, продавшей душу за изумрудную подвеску и карьеру певицы, которая теперь рухнула. Жози открыла глаза и помотала головой, стараясь прогнать наваждение. Потом сделала несколько глубоких вздохов, чтобы расслабиться, но еще больше оцепенела от напряжения. Горло, казалось, совсем закрылось, и она лишилась возможности не только петь, но и дышать. Жози коснулась дрожащей рукой изумруда, но холодный камень лишь напомнил ей о загадочном принце и о том, во что она превратилась. Бенор любил не ее, а совместные эротические игры. К счастью, в последнее время, когда Жози много работала, принц, понимая, что она устает, умерил свой сексуальный пыл. В эти дни ему пришлось приберечь свое королевское семя для разряженных шлюх. Едва ли Жози была ему ближе тех женщин, но ее он чуть больше уважал. Их отношения — совсем не то, что у Джека с Франческой. Джек влюбился в видение, в прекрасную девушку, проплывавшую мимо него в гондоле. Он потом любил Франческу такой, какая она есть. Бенор же вообще не способен на глубокое чувство, и Жози — последняя, кто мог на это рассчитывать.

Она встала и сняла голубое вечернее платье. Может, полегчает, если принять горячую ванну? Через минуту Жози включила воду и мельком глянула на себя в зеркало. То, что она увидела, поразило ее. Шею, руки и грудь сплошь покрывали красные полосы.

Жози отошла к двери, где свет был ярче, и стала внимательно разглядывать свое тело. Да, на ногах, бедрах и животе — везде страх оставил метки. Она потрогала красный след на левой руке — в этом месте чувствительность кожи обострилась. Жози бросилась в спальню, к большому зеркалу, и осмотрела себя сзади. То же самое! И на спине болезненные багровые полосы! Она превратилась в уродину!

Схватив телефонную трубку, Жози умоляла помочь ей знакомых музыкантов, джазовых аккомпаниаторов, белых рокеров из Англии, живущих в отеле на левом берегу. Ей необходимо немедленно успокоить нервы! Наконец приехал английский музыкант с двумя приятелями, знакомыми Лукаса, время от времени покупавшими у него товар.

— Что вы мне принесли?

— То, что нужно. Эта штука быстро приведет тебя в норму, — сказал парень, протягивая ей маленький прозрачный пакетик с белым порошком и шприц.

Жози попятилась.

— Я этим не пользуюсь.

— Ничего, один разок не повредит.

Он приготовил раствор наркотика, потом осторожно нащупал на ее руке вену. Жози словно со стороны наблюдала за происходящим. Ее рука, казалось, принадлежала кому-то другому. До чего же тонкая эта рука, изуродованная красными полосами! Жози почувствовала быстрый укол, а потом необыкновенное ощущение невесомости. Напряженное тело вдруг стало воздушным.

— Ну вот, это поможет тебе продержаться один вечер, — сказал парень.

Следующие три часа пронеслись незаметно. Красные полосы постепенно исчезли, и кожа стала такой же ровной и гладкой, как утром.

Шофер Бенора отвез девушку в «Олимпию». Спазмы, сжимавшие горло, прошли, под ложечкой больше не сосало. Только выходя на сцену, Жози поняла, что не просто расслабилась — наркотик словно высосал энергию из ее тела. Податливая и безвольная, как тряпичная кукла, она теперь могла петь, но ей нечего было сказать слушателям. В душе зияла пустота.

Собрался джаз-банд, зал затих. Жози заставила себя взглянуть за огни рампы — туда, где тысячи слушателей ждали, когда она запоет. Девушка растерянно прикрыла глаза рукой, словно прячась от чужих глаз. Оркестр уже начал играть. Жози хотела повернуться к музыкантам и попросить начать сначала, но язык не слушался ее.

Она стояла в круге света, озадаченно уставившись на музыкантов. Группа перестала играть, и в наступившей тишине певица услышала, как по залу пробежал недовольный ропот. «Почему все это мне так знакомо?» — подумала Жози.

Она взглянула на бас-гитариста Мэнни. Музыкант поднял правую руку, отставив большой палец, ободряюще улыбнулся и кивнул. Жози увидела, как он беззвучно произнес одними губами: