Какая-то молодая женщина, узнав ее, захлопала в ладоши и крикнула:

— Жо-зи! Жо-зи! Спой калипсо!

Тронутая просьбой, девушка исполнила несколько карибских песен, и они собрали такую большую толпу, что появились даже два жандарма.

Так Жози выступала в течение месяца, и каждую ночь подсчитывала заработок. Она тратила деньги только на самое необходимое, делая сбережения, чтобы переселиться в отель поприличнее. Каждую ночь она возвращалась на свой пятачок, где уже собравшаяся толпа приветствовала ее криками:

— Жо-зи! Жо-зи! Калипсо!

Среди слушателей она видела бедняков из своего квартала и пела для них от всей души, благодарная им за преданность, хотя многие из них не могли позволить себе бросить ей монету.

Иногда неподалеку останавливалась машина или такси, пассажир выходил, слушал, потом бросал деньги и уезжал. Жози удивлялась, откуда о ней узнали и что заставило людей приехать послушать ее пение.

Просыпаясь утром, она испытывала гордость, когда вспоминала о толпах слушателей, и понимала, что новый успех значит для нее куда больше заработанных денег. Доставляя радость людям, она сознавала, что вновь становится сама собой.

Одним теплым сентябрьским утром Жози села за столик открытого кафе, заказала себе черный кофе, круассан и купила газету. Она просмотрела рекламные объявления, фотографии, заметки. И вдруг девушку словно окатили холодной водой: в разделе развлечений поместили ее фотографию и длинную статью, подробно рассказывающую о жизни Жози — первом появлении в «Лило», провале в «Олимпии» и даже о вчерашнем выступлении на бульваре Сен-Мишель.

Жози внимательно прочитала строку за строкой, и ее вновь охватил леденящий страх. Оказывается, медсестра из частной клиники продала историю певицы журналистам. Те упоминали подробности, неведомые даже ей самой. Так, от медсестры они узнали, что Жози говорила в бреду о Марианне и Майкле и ее преследовали видения, связанные с магическим проклятием.

К глазам девушки подступили слезы. Какую жестокость совершила медсестра ради денег! Репортер провел собственное расследование, впрочем, весьма поверхностное, и сообщил, что Жози проделала путь из «гетто на Багамских островах» до «гарема» ближневосточного шейха, широко известного мецената. Журналист зашел так далеко, что даже упомянул название ее маленького отеля.

Жози ощутила полную безысходность. Почему это случилось именно сейчас? Едва она оправилась и вернула себе утраченное чувство собственного достоинства, как ее жизнь выставили на всеобщее обозрение. Теперь слетится стая зевак поглазеть не на девушку с Багам, которая перестала зарывать в землю свой талант, нет, а на полубезумную, деградировавшую наркоманку.

В тот вечер Жози не пошла на бульвар Сен-Мишель. Глубоко подавленная, она затаилась в своей комнате, преодолевая искушение броситься на поиски вина или таблеток, способных вернуть ее в страну забвения. Дорога к слушателям, ставшим теперь единственной поддержкой Жози, была закрыта.

Когда начался дождь, она отправилась бродить по мокрым улицам и вскоре оказалась на берегу Сены. Облокотившись на парапет, она уставилась в мутную воду.

Вниз по течению смутно виднелся остров Сен-Луи, где жила Франческа. Сердце Жози защемило. Наверное, после смерти Майкла Франческа испытывала такое же отчаяние, глядя в зеркало и видя, во что превратилась.

Они теперь обе травмированы. У Франчески остался рубец на лице, а у нее — на душе.

Окутанная серой предрассветной мглой, Жози побрела назад. У себя в номере она проспала несколько часов беспокойным сном, пока ее не разбудил стук в дверь. Выглянув в коридор, Жози увидела симпатичную старушку — консьержку с конвертом в руках.

Открыв его, она вынула записку: ее приглашали выступить в небольшом клубе на Монмартре. Управляющий просил Жози позвонить ему, но она тщательно оделась, наложила макияж и отправилась взглянуть на клуб своими глазами.

На Монмартре Жози чувствовала себя уютнее. В отличие от Латинского квартала или других фешенебельных районов на Монмартре царила непринужденная атмосфера и жили люди, не имеющие особых претензий. Среди них было много художников и прочих служителей муз.

Маленький клуб «Ше Ля Луна» располагался на плас дю Тертр, неподалеку от Сакре-Кер. Над дверью висела табличка с неприметными зелеными буквами. В старое здание из серого камня вели двойные дубовые двери на огромных железных петлях. Окон Жози не увидела, но в створке дверей было узкое отверстие, похожее на щель для писем.

Охваченная смутными предчувствиями, Жози постучала. Вскоре послышался какой-то шорох, видимо, кто-то разглядывал ее через щель. Через несколько мгновений дверь открылась. Женщина средних лет в платье свободного покроя провела Жози в помещение, напоминающее подземные монастырские палаты. В полумраке девушка разглядела отполированные до блеска дубовые столы. Невысокий скошенный потолок поддерживали массивные балки. Таинственный полумрак понравился Жози. Казалось, какая-то секта совершает здесь культовые обряды.

На маленькую сцену вышла привлекательная женщина с блестящими, коротко подстриженными, темными волосами. Она направилась к Жози и протянула руку.

— Бет Диаман, — представилась она. — Я управляющая клубом «Ше Ля Луна». А вы, вероятно, Жози Лапуаре.

Девушка улыбнулась и пожала протянутую руку.

— Я слышала вас в «Лило». Мне посоветовала заглянуть туда подруга, у которой особое чутье на таланты. — Бет предложила Жози сесть за стол. — Тогда вы были мне не по карману, а потом я услышала о вашей неудаче и боялась, что вы для нас потеряны.

Заметив, как удручена девушка, Бет ободряюще похлопала ее по руке.

— Прошу вас, мадемуазель Жози, не смотрите на меня так. Я прочла во вчерашней газете статью о вас. Эту жестокую статью состряпали дурные люди. Но, прочтя ее, я подумала, что, возможно, на этот раз мне повезет, и решила пригласить вас.

— Мадам, — начала Жози, — я очень признательна вам…

— Бросьте! — перебила Бет. — Если вы согласитесь петь на этой крошечной сцене и принять скромное вознаграждение, то благодарить вас буду я. Услышав вас в «Лило», я ужасно досадовала, что не могу доставить такого же удовольствия своим клиентам. Но теперь-то уж я порадую их и привлеку сюда Новых посетителей.

Жози догадалась, что за этим предложением кроется не только личная заинтересованность, но и доброта. Что ж, тем лучше. Доброта гораздо приятнее унизительной благотворительности. К ней давно никто не относился бескорыстно. Жози неуверенно высказала свое единственное сомнение:

— Мадам Диаман, мне бы не хотелось стать объектом любопытства…

Бет улыбнулась, и в уголках глаз у нее появились морщинки.

— Жози, девочка, мои клиенты — в основном серьезные деловые женщины. Многим из них пришлось перенести такие испытания, в сравнении с которыми ваша жизнь — просто путь, усыпанный розами. Если вы хорошо выступите, в чем я не сомневаюсь, мои клиенты постараются восстановить вашу репутацию.