на свете, — заметила она.

— Это нужно не только мне, — буркнул тот, — нужно всем нам…

— Нам и вправду нужно расслабиться, — неожиданно для всех произнёс Анубис.

— Ты только скажи, — Гор даже лицом просветлел и хотел было хлопнуть в ладони, как был остановлен им.

— Не надо больше никого, — возразил Анубис.

— Но если другие прознают… Тебя и так обходят стороной…

— Я не жажду ничьей компании, кроме самых близких, — он сжал ладонь подошедшей к нему Бастет и внимательно следившей за его выражением лица.

— Я всё устрою, — произнёс Гор.

Друзья улыбнулись.

— Что намерен делать… дальше? С белой жрицей? — осторожно спросила богиня-кошка.

— Я впервые в своей вечности не представляю, как разгадать ту головоломку, что мне подкинул Хаос, он связал прошлое и настоящее, Маат и Дуат, явив мне Линду. То, что происходит в настоящем смертной, связано с тем таинственным божеством, что стремится найти ключ от врат вечности, он знает, что я когда-то спрятал его в своей жрице, в бойкой девчушке, что набилась мне в жёны, — Гор сентиментально улыбнулся, услышав эти слова Инпу. — И, надеюсь, этот ключ навсегда исчез в мешанине времён, миров и существ, их населяющих: если Анх от врат смерти, к миру Амат, найдёт так называемый Амон-Ра, никому несдобровать, никто не останется жив, то чудовище, что когда-то загнал туда Сет, то, что обитает там, сожрёт всё сущее.

— А как же мир Маат?

— Ты имеешь в виду людей… — он усмехнулся, — люди хотят быть как боги, они жаждут бессмертия, но знают ли они, что делать с вечностью, как совладать со своими страстями? Здесь та, которой удалось заглянуть за завесу Анубиса и не так, как остальным до неё, она нашла скрытое послание, то, что пряталось сотнями людей за всё время существования бессмертного тела.

— Ты думаешь, они найдут бессмертие? — снисходительно.

— Я знаю, что их гений способен на многое, я почти уверен в этом, но сначала я должен убедить Эннеаду, что угроза в нашем мире реальна, у нас нет времени — враг внутри Дуата, а уже потом решить вопрос с бессмертным телом, а вот для этого у нас есть всё время мира, и поэтому оно не важно, важны действия верных в Маате людей — все письменные свидетельства и само тело должны исчезнуть раз и навсегда, а мы, в свою очередь, должны навсегда закрыть любые лазейки и червоточины в мир богов. Потому что именно мы — буфер между нашими созданиями и чудовищами, что рождает их разум и разум богов, — он в задумчивости потёр подбородок.

— Я и Гор будем рядом, мы поддержим тебя на совете Великих, нам предстоит битва доводов, — Бастет коротко улыбнулась, вновь становясь серьёзной. — Не забывай о себе, Инпу, о том, что хочешь именно ты, а не то, что питает твоё чувство долга, — она удалилась, проходя теми же коридорами, что и Разия.

Женщины встретились.

— Бастет великолепная, рада видеть тебя в нашей обители, — жрица склонилась перед богиней.

Та высокомерно подняла бровь.

— Обитель Инпу никогда не была гостеприимной, её двери открыты только самым близким и доверенным, — произнесла она в противовес словам девушки и хотела продолжить путь дальше.

Разия кожей почувствовала неприязнь богини-кошки, хотелось сдержаться, но…

— Он ото всех одинаково отдалился, — намекая на то, что Инпу и впрямь был редким гостем в храмах других богов, предпочитая проводить время в своём, с ней.

Девушка увидела, как напряглись узлы мышц на безупречной спине Бастет, а та круто повернулась к Разии, но лицо её ничего не выражало, в отличие от тела.

— Мне кажется, это очень скоро изменится, — спокойный тон богини заставил Разию натянуто улыбнуться, затем та опустила взгляд и, увидев платье в руках девушки, с усмешкой произнесла, — платье рабыни для госпожи? Ну-ну…

Смех Бастет ещё долго раздавался по закоулкам храма Инпу. Разия обеспокоенно взглянула на дверь, за которой была та, что принёс сегодня её бог в храм. Для неё чуждое, и ей показалось, что это может отравить сами стены. Ведь именно Разия была последней жрицей для Инпу, после неё никого не было и быть не должно. Слава Инпу померкла, и людские жертвы уже не имели значения. Дуат закрылся для людей. Древние боги перестали ходить по Земле. Но что же случилось, если теперь здесь белокурая женщина?

Решившись, девушка толкнула дверь — та распахнулась, и она увидела перед собой новую жрицу. Тень пробежала по лицу, но она усилием воли рассеялась, как только Линда взглянула на Разию.

— Одежда, — произнесла та сухим тоном и несколько грубовато сунула тряпки в руки растерянной пострадавшей от лап Таурт.

Учёная попыталась встать, стараясь не тревожить сильно бедро. Но молча стоящая перед ней девушка в полупрозрачной накидке на голое тело даже не попыталась помочь. Портер всё-таки поднялась и, отвернувшись от Разии, надела светло-голубой фартук, который не скрывал ничего. Хотелось высказаться, и она повернулась к девушке, заметив её ускользающий ревнивый и злой взгляд, оценивший перемены в пришелице: её тело было чисто, а волосы, утяжелённые масляными благовониями, уложены в причёску с выбивающимися вьющимися прядями.

На теле Линды красовался кусок расшитой золотом льняной ткани, который покрывал лишь бёдра, оставляя лёгкий намёк на светлый треугольник между ног.

«Определила мне статус рабыни, хозяйка, — с улыбкой подумала Линда, — я, похоже, взбаламутила их спокойное болотце».

Они молча смотрели друг на друга. И девушка повелительным жестом пригласила её следовать за собой. Коридоры храма Инпу были темны и мрачны, прохладны и навевали серьёзные думы, как и сам его хозяин.

Оказавшись в небольшой зале, куда привела её девушка, Линда огляделась. По периметру были расставлены мягкие стулья с низкими спинками, стены задрапированы причудливо переливающимися тканями. Яркими, что не вписывались в остальной ансамбль обиталища Великого Тёмного. Комната полнилась неспешными разговорами и тихим девичьим смехом. Среди стайки любопытно смотрящих на неё девушек она увидела недавнюю знакомицу. Та ей приветливо улыбнулась, но затем потупила глазки. Линда взглянула на сопровождающую, грозно насупившую тёмные густые брови.

— Великие Боги устроить решили пир, Инпу повелел присутствовать и тебе, пришелица, — слова были вежливы, в отличие от тона.

Остальные замолчали и как будто вытянулись по струнке.

— Как пришла, так и уйду, — произнесла девушка примирительно, следя за тем, как меняется выражение лица здешней обитательницы, но та до конца ей вряд ли верила, — моё имя…

— Бахити, — прервала её девушка, — я знаю, и не только твоё имя, мне известно всё, что здесь происходит, я — Разия, это моё место, — добавила она, многозначительно кивнув головой, — а твоё место на суде Эннеады.