бросив быстрый взгляд вначале на замерших от изумления мужчин, а затем в сторону завесы.

— Я есть твой бог, Аменхотеп, ты звал меня, — громоподобный голос охватил затихшую округу.

Люди рухнули на колени и пытались укрыть голову руками. То же сделал и жрец, спрятав под собой и девчушку.

— Я весь твой, Амон-Ра, — хрипло выкрикнул Аменхотеп, его лицо раскраснелось от страха, смущения и гордыни.

— Ты славно служишь мне, твои ритуалы и жертвы — лучшее, что дарило человечество, я долго ждал, когда же люди поймут, что я есть начало и конец, истинный создатель неба и земли, как и всех трёх миров.

Аменхотеп упал на колени и в экзальтическом исступлении зарыдал. А Линда поняла, что сейчас самое время хоть что-то предпринять. Её сковывал страх, что если она начнёт двигаться, то фигура заметит и ей. Самовольства эти фанатики явно не простят. Но, прежде чем воплотить свой план в действие, она обмакнула палец в кровь и приблизила его к поверхности камня. Ладонь дрогнула, и жрица задумалась.

— Я вознагражу тебя, Аменхотеп, — тем временем пророкотала фигура, — я подарю тебе бессмертие, ты будешь вечно прекрасен, вечно здоров, вечно юн, но…

Фараон вскинул голову и с замиранием сердца слушал Амон-Ра.

— Приведи мне говорящую с богами, — договорила фигура, прожурчав миллионами вод и прошелестев сотней пустынь.

— Она здесь, мой господин, владыка всех трёх миров! — в исступлении выкрикнул фараон и обернулся в сторону Линды.

Девушки там не оказалось. Аменхотеп закрутил головой и увидел, как она вбежала за завесу.

— Она там, там, где подношения для тебя! — вновь прокричал он. — Войди и возьми свою жрицу.

— Ты, верно, хочешь разгневать меня, — в голосе просыпалась ярость.

Косей дёрнул фараона за руку, и тот вновь склонился.

— Найди мне истинную говорящую с богами, не медли, как только ты исполнишь мой наказ, моя сила войдёт в тебя, — рокот, мощь движения всех течений в океанах, власть от неба до земли.

Фигура исчезла, как будто её здесь никогда не бывало. Аменхотеп и Косей поднялись на ноги, переглядываясь друг с другом.

— Достань мне эту девку, — прошипел Са-Ра.

Но не успели они и шага сделать, как на площадку ворвались воины Мааткары.

Аменхотеп от досады цокнул языком и на миг посмотрел на завесу.

— Именем царицы Та-Кемет, что правит со своим сыном, разумно и справедливо, великая Мааткара просит Са-Ра явиться перед её очи, ибо сильно скучает и плачет, беспокоясь, — глашатай поклонился.

— Ну, разумеется, — сквозь зубы проговорил он, криво ухмыльнувшись.

Аменхотеп вместе с Косеем и девочкой спокойно, как будто решив вернуться с прогулки, сошли с возвышения и, пройдя к краям площадки, сели в приготовленные для их перемещения носилки. Следившие за тем, как воины разгоняют людей и подбирают тела, Амун, Камазу и Имхотеп подошли к камню, подавляя в себе рвоту. Лекарь было собрался пройти к завесе, думая, что Линда могла скрываться там, но был остановлен возгласом жреца Гора.

— Врачеватель, здесь послание для тебя, и, думаю, благословенная хочет сказать то, что будет понятно только тебе одному, — произнёс он.

Целитель в сильном волнении и удивлении обошёл камень и увидел слова, начертанные кровью:

«Каково будет — не знать, умрёшь ли ты и принесёшь ли много бедствий потомкам, Имхотеп?»

Мужчины мрачно переглянулись между собой.

— Я принесу всем несчастья, — пробормотал Имхотеп, крепко задумавшись.

Камазу ринулся к завесе, дёргая за ткань. Она рухнула к его ногам бесполезной хламидой.

— Её здесь нет, — растерянно прошептал мужчина, оглядываясь на своих изумлённых друзей.

Опять двадцать пять. Рассерженная богиня.

Решившись написать послание, Линда отползла по-пластунски от впавших в ступор, обезумевших от запаха крови и видения фараона и жреца. Она старалась стать как можно меньше и сгруппировалась, решившись подняться, села на корточки и оглянулась назад. Ей не чудилось, как и другим. Все присутствующие видели огромную фигуру бога Амон-Ра. Его лицо было скрыто под капюшоном красного плаща. И бог говорил с людьми. Это не было галлюцинацией, его видела не только она.

Портер решила не медлить. Измазанная кровью, которая успела высохнуть на её обнажённом теле и волосах, с ошалелым взглядом и на негнущихся ногах, каждую секунду боявшаяся, что её окликнут или схватят, добежала до завесы и, тяжело вздохнув, вбежала за ткань, символически отделявшую ужас происходящего от неизвестности могущего произойти.

Её слух уловил, что звуки за тканью стихли, а сама девушка замерла от испуга, увидев перед собой огромную беременную бегемотиху, поедавшую фрукты на серебряном блюде, больше похожем на огромный жернов. Та оторвалась от трапезы и не менее удивлённо, чем учёная, взглянула на неё, а из огромной пасти вывалилось непережёванное яблоко.

— Таурт… — прошептала девушка.

Линда хотела было выбежать обратно, но возвращаться было некуда. Перед ней была та, которая гипотетически могла бы перенести её в Дуат. Могла бы, но вот захочет ли?

— Кто ты такая? — грозно проговорила вечно беременная богиня, встав из-за стола и огладив свой округлый живот. — Ты прервала мой обед…

— Моё имя тебе ничего не скажет, зато я знаю твоё, богиня Таурт, я бесконечно извиняюсь и могла бы перечислять все твои титулы, чтобы усладить твой слух, но мне некогда, а поэтому перейду сразу к делу, — Линда еле отдышалась и едва ли от страха соображала, что оскорбляет её, — но мне нужен Инпу.

Таурт, опешившая от такой наглости, открыла было рот для того, чтобы вновь его закрыть. Прошла томительная минута.

— Я могу раздавить тебя одной ногой, смертный скарабей, и ты окажешься аккурат в его руках, — богиня громко расхохоталась.

Линда опасливо сделала шаг назад.

— Мне надо видеть его вот так, как я сейчас вижу тебя, — произнесла она, проследив за тем, чтобы голос не дрожал.

Таурт склонила голову набок и зло прищурила глаза.

— Смертный, вонючий человечишка, я чувствую твой смердящий запах будущего тлена даже отсюда, ты боишься так же сильно, как я хочу, чтобы ты исчезла сию минуту, но так как ты теперь входишь в моё подношение, я могу полакомиться тобой, — она облизнулась, явно предвкушая знатный обед.

А у Портер вдруг мигом отключилось чувство самосохранения, видимо, запас внутренних сил исчерпался настолько, что она заскрежетала зубами от гнева.

— Милая моя Таурт, там за завесой — настоящий мир, в котором творится Амат знает что, и кое-кто из ваших не прочь забрать себе всю власть, не будет больше фруктов и человеческих жертвоприношений, если я не предупрежу Инпу, — прошипела Линда, — бог, что скрывается за красным плащом, пришёл как вор на служение тебе, Таурт, пока ты тут набиваешь свой живот, он заберёт