чтобы завтра вновь юным красавцем повторить ритуал, нерушимый, как сам завет богов и людей: не вмешиваться в дела оставшихся на Земле. Огонь обжигал кожу, опалял лёгкие и заставлял отворачиваться, потому что глаза не выдерживали, слёзы лились, застилая обзор, а гул беспощадного, выжигающего всё и вся ока Ра заставлял перепонки лопаться. Боги умирали и воскресали в его присутствии: Ра безжалостно щадил своих потомков.

— Ты точно знаешь, что делаешь? — прокричал Гор, останавливая руку Инпу, держащую сосуд Сешат и уже хотевшую пролить жидкость. — Это опасно, и поможет ли? Какие будут последствия у вмешательства богов в дела людей, давших лишь только знак? Думаешь, она настолько умна, что поймёт, что он от тебя? А если и поймёт, то как догадается о твоих намерениях ждать её на ритуале? А если и догадается, то какой именно ритуал ей надо посетить? Не будет же она, как скарабей, скакать по всем храмам в нашей земной колыбели жизни…

— Пусть делает то, что должен, не видишь, что он влюблён? — оба вздрогнули и обернулись на серебряный женский голосок.

— Я не влюблён, — упрямо возразил Анубис, — она мне нужна… — и осёкся под её пристальным взглядом «всегда права», — она всем нам нужна…

Бастет хихикнула, наиграно прикрыв ротик рукой.

— Неугомонная! — воскликнул Гор, теперь уже обращаясь к ней. — Зачем пришла?

Она повела плечом, кожа на её груди и предплечьях вздулась, разрываясь, обнажая мякоть мышц и кости. Ненадолго. Новая тут же покрывала её.

— Говорят, кожу надо обновлять, — та улыбнулась и подошла к друзьям ближе, любуясь свежими ноготками.

— Не освежевать же, а так шла бы к Сету, он бы содрал её с тебя… — возмутился златокудрый бог, — только попроси, это он завсегда, — потом взглянув на друга, откашлялся, — прости…

Инпу неоднозначно дёрнул головой.

— Он переживает за меня, потому что всё ещё любит, — торжествующе произнесла богиня-кошка и обольстительно улыбнулась, толкнув Гора острым локотком в бок.

А затем, повернувшись к Инпу, проговорила так, будто благословила:

— Делай то, для чего ты здесь, Хаос столкнул вас — этого достаточно, не жди его благоволений больше, я уверена, что твоя жрица тоже ищет встречи с тобой.

Анубис выставил руку вперёд, которая тут же сгорела в обжигающем огне, мигом восстановившись в прежнем виде, а затем цикл повторился вновь, пока он не отдёрнул пустую ладонь. Млечный путь охватил рукотворный дождь из мелких искр, что пролились на него белёсым каскадом. А с Земли было видно тысячи вспыхнувших звёзд, выстроившихся в тот самый рисунок, что наблюдали совсем недавно в пустыне Инпу и Линда.

Ритуал. Явление Амон-Ра.

Звук систрума потрясал мироздание. Всё всегда должно быть в движении, всегда в напряжении. Нет ничего постоянного, всё изменяется. За периодами тишины идут времена грандиозного шума, за гладкими равнинами следуют крутые горы, а за великими героями — мелкие предатели.

Линда лежала возле бассейна на животе. Что-то странное разлилось в самом воздухе, после того как слуги гарема зажгли светильники в общей комнате для девушек. Всюду слышался весёлый, частый, временами не к месту, смех. Некоторые из них танцевали.

Как только учёная почувствовала сладковатый привкус, то оказалась возле воды и на полу, стараясь вдыхать одурманенный воздух в помещении через раз. Но всё-таки она успела сделать глоток отравленной расслабляющими ароматами атмосферы в зале. Собственное тело казалось Портер лёгким пером, но петь или танцевать, как остальным, её не хотелось. Сознание затуманилось, но не настолько, чтобы она не могла контролировать себя в полной мере.

Линда знала, что их готовят к празднику поклонения богине Таурт. С утра они приняли ванны с душистыми травами, а их кожу умаслили благовониями, разодев затем в тонкие, но прочные платья из позолоченных верёвок, увивших всё тело, туго стянувших грудь и бёдра, давая возможность делать лишь короткие шаги. Ровно для того, чтобы прибыть на ритуал.

Она потрогала сквозь ткань на плече всё ещё кровоточившую рану. В памяти всплыл разговор с бароном фон Бинцем. Линда и представить себе тогда не могла, что и её напрямую коснётся предмет их беседы. Быть чьей-то принадлежностью, вещью, быть тем, кто более собой не распоряжается. Немыслимо? Но так ли уж это немыслимо и даже в её время?

Затем всех собрали в одну длинную шеренгу. Девушка затаила дыхание и вздохнула только тогда, когда их вывели из помещения, боясь надышаться воздухом с опьяняющими веществами. Они долго шли вниз по невысоким склонам и через какое-то время оказались на большой площадке с мягким настилом, засыпанным песком, с высокими круглыми колоннами, уходящими в темноту неба. Неба, в котором дымка развеялась, явив Линде яркие звёзды, весь Млечный путь и даже больше.

— Как тогда с Инпу… — прошептала девушка ошарашенно, оторопев.

— Инпу… Инпу… — рядом послышался шелестящий голос, воспользовавшись секундным замешательством Линды, её руку схватила другая: женская, грязная, — уходи, беги, спасайся, — она принадлежала молодой женщине с растрёпанными, частично седыми волосами и горящими неистовством глазами, — мы служим не тому…

Остальные девушки с расфокусированным взглядом, что шли позади неё, покорно остановились. Линда еле отцепила её сухую ладонь от себя. А евнухи подскочили к ним и уволокли безумную.

— Я тоже послужу богу, когда-нибудь послужу… — крикнула она напоследок, — я слышу его шаги, он здесь, призовите его.

Короткая заминка кончилась, и они вновь проследовали за слугами. Несопротивляющихся, улыбающихся, потерявших волю девушек расставили в линию. Потом последовало несколько щелчков, и ярко вспыхнули факелы, наполнившие воздух гарью. А Линда увидела прямо перед собой камень. Жертвенный стол. По правую сторону от него на возвышении сидело маленькое неразумное дитя, искренне улыбнувшееся ей.

— Что здесь происходит? — пробормотала растерянно Портер, холодея от дурного предчувствия.

Дар для Хатшепсут.

После разговора со своими подданными царица предусмотрительно отправилась осмотреть свои покои. Опасаясь кого-либо впутывать в тёмное дело и давать кому-либо лишний повод для доносов, она сделала это сама. Женщина облегчённо вздохнула, когда поняла, что её комнаты чисты.

Хатшепсут сидела на открытой террасе, примыкающей к своим покоям, и задумчиво всматривалась в далёкие огни на горизонте. Ночная прохлада опустилась на землю, остудив горячие головы, оставив в стороне только её сына. Вот только она знать не хотела, что творилось там, откуда виднелись огненные всполохи. Как она и предполагала, её сын не пойдёт против неё. Он хочет быть популярным среди вельмож, устраивая время от времени красочные зрелища.

Следовало бы осадить рвение её верных слуг, несомненно, умных, но подозрительных донельзя. Да, ей было жаль своих сановников, но их хрупкий мир с сыном, только недавно восстановленный, нельзя было рушить ни при каких