class="p1">Линда сделала паузу, не ожидая столь сурового приёма, прежде чем заговорить:

— Моё место я смогу определить сама, а суд Эннеады это будет или что-то другое — решать не тебе, а ты заведуешь… — учёная со снисходительной улыбкой продолжила, — гаремом?

— Пока ты здесь, ты будешь подчиняться, ты одна из нас, такая же рабыня, — начала Разия, сразу решив обозначить границы допустимого для новенькой, а словами решив уколоть Портер, — или ты намерена выбраться отсюда? — насмешливо. — Так знай, из Дуата ещё никто не возвращался.

Линда промолчала и впервые с момента появления здесь задумалась о реальности возвращения в свой мир. Надежда таяла, и у неё накопилось очень много вопросов. К Инпу. Девушка прошла мимо Разии, слегка прихрамывая, и уже была на пороге.

— Ты пойдёшь только тогда, когда я позволю, — Разия встала на её пути и со всей силы дала Портер пощёчину.

Хлёсткий звук отразился от всех поверхностей сразу, резко установив тишину. Люди в зале замерли. Линде хотелось схватиться за щёку, но она этого не сделала, сильнее сомкнув челюсть, обозначив и без того заострившиеся скулы. Она приблизилась к Разии. Та предусмотрительно отодвинулась, а в глазах мелькнуло нечто похожее на страх. Но уверенность в статусе любимицы бога мёртвых придавала силы.

— Не делай так больше никогда, — учёная сцепила зубы, удерживая себя от того, чтобы сдать сдачу, щека горела, — я могу ударить больнее.

Разия расхохоталась. Линда оглянулась на остальных — они опускали глаза, не желая или боясь встречаться взглядом с вновь прибывшей. Показательное действие и унижение уже произошло. Таким немудрёным способом любимица бога показала свою власть, тем самым поставив ту, что нёс на руках сам бог, в ряды тех, кто сейчас тщательно отводил глаза от сцены публичного унижения Портер.

— Ты теперь жрица храма Анубиса, а я поддерживаю здесь порядок, не будешь подчиняться ему или полагать, что ты отличаешься от других, твоя вечность здесь превратится в страдания, — предупреждающе прошипела Разия.

Девушки жили обособленной группой, наверняка сражающейся за внимание одного бога, как и всякое замкнутое сообщество, построенное на методах унижения одних и возвеличивания других. А Разия чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой, что, несомненно, подчёркивалось самим Инпу. Он выделял её, предпочитая всем остальным. Её власть — это его.

— Мне нет никакого дела до игрищ, что здесь происходят, ты не знаешь меня, не знаешь целей, что преследует твой господин, у меня же нет хозяина, — Линда сощурила глаза, заметив, как дёрнулась щека у Разии на последней фразе, произнесённой ею, слова учёной задели девушку.

«Я важна Инпу, но не так, как думаешь ты, я — жрица, но та, что разговаривает с богами», — подумав, Портер вдруг осознала, что это так и есть.

Разия хлопнула в ладони и хотела сказать что-то ещё, но отвлеклась, словно прислушиваясь к чему-то — возможно, так оно и было, потому что после она сделала знак рукой, и девушки, выстроившись в ряды, покинули это место вслед Разии. Линда ушла последней, замыкая цепочку служительниц Анубиса.

Примечание:

* Единое предвечное непознаваемое божество, имя означало "создавший сам себя"

Глава 12. Путь и преграда

Дыхание Вселенной.

Инпу быстрым взглядом пробежался по нестройному ряду жриц и выхватил из толпы лицо Линды. Она так не походила на здешних обитательниц. Во взоре — вера в свои силы, хотя и он, и она понимали, что ситуация и обстоятельства, при которых они встретились, патовые и её нахождение здесь противоречит здравому смыслу. Песок её земного времени ещё едва ли пересыпался и вполовину. Да и назвать ту, что не была преподнесена людьми как дар богам, своей жрицей Инпу не мог. То было бы нарушением завета между людьми и богами. Завет, который помнили боги, а их создания позабыли. Но ощущалось, что девушка настолько преисполнена решимости осуществить своё желание, что, казалось, была готова на всё. Нет, она действительна была готова на всё. Бахити нашла его. И дело не просто в догадливости. Интуитивно девушка чувствовала его, как и он её. Не призыв умирающего. Нет. Они были нужны друг другу. Возвращение умершего сына за спасение трёх миров. Хаос был по-рациональному холоден, причудливо умён, чудовищно безэмоционален. Немыслимые сделки. Переплетение судеб. Усмешка Сешат.

Анубис помрачнел.

— Успел поговорить с кем-нибудь из Девятки? — спросил его Гор и подмигнул одной из жриц, на что у той на щеках пунцово расцвёл стыдливый румянец.

Бог мёртвых мотнул из стороны в сторону головой.

— Ни к Нефтиде, ни к Сету я обращаться не хочу, — объяснился тот, называя богов исключительно по именам, без упоминания родства, — Осирис и слушать не будет, а Исиде нужны точно подобранные слова и аргументы, если бы не эта пирушка, брат…

— Мы всё успеем, — он обернулся к брату корпусом и чуть встряхнул за плечи, — а сейчас давай уже расслабимся, я от пекла Ра ещё не отошёл, а после подумаем, и слова нужные найдутся…

— У нас есть всё время Маата, но предатель здесь, а значит, мы не знаем, что произойдёт и когда, нужно быть во всеоружии, — возразил ему Инпу.

Гор лениво поднял ладонь и небрежно указал на Линду:

— Твоей жрице отдых точно не помешает.

Взгляд Великого Тёмного смягчился, сверкнув отражением света, словно от яркого сапфира.

— Глядя на смертную, у меня ожили те части тела, которых нет, — игриво проговорила Бастет, с платоническим интересом посмотрев на Линду и потом на своих друзей, стараясь развеять тягостные думы братьев. — Что? — притворно возмутилась богиня-кошка, чуть выгнувшись в крестце и распрямив спину. — Я не связана ни одними брачными узами, я гуляю сама по себе, сама себе Бастет, в отличие от вас.

Инпу многозначительно взглянул на соседку по пантеону. Она предпочла замолкнуть.

— Оставишь в Дуате? — напрямую спросил Гор брата, пропустив слова Кошки мимо ушей.

Анубис не отводил от Линды внимательного, задумчивого, тяжёлого взгляда. Разия на правах хозяйки повелительным жестом пальца указала ей место почти у самого входа в залу, откуда сквозило прохладным воздухом, что могло навредить девушке, которой и так пришлось несладко после столкновения со своенравной Таурт. Бахити покорно села, хотя он и заметил блеснувший огонёк гнева в её глазах. Уголки его губ приподнялись в намёке на улыбку.

— Она не останется, — ему надоело оправдываться перед ними, да и перед самим собой, девушка и впрямь нравилась ему, то, как она отчаянно следовала по пути исполнения своего самого заветного и сокровенного, заставляло его трепетать от кончиков волос до самых пяток: обожать своего ребёнка настолько, чтобы пойти за ним