Пережив миг слабости, Альяна заботливо уложила записку на стол, пригладила ее, развернулась и неожиданно уткнулась в грудь Элрона. Она не слышала, как тот вошел. Глаза узника блеснули в рассеянном свете.

Рука Элрона скользнула вдоль платья, нахально забралась под подол и погладила вспыхнувшую девушку промеж бедер.

– Ты что, нам надо идти, Элрон… потом…

– Твой строгий отец ведь оберегал тебя от мужчин, да? – шепнул он на ухо девушке. – Но не смог тебя уберечь от самой себя.

– Элрон…

Узник жадно поцеловал ее, и разум Альяны затуманился. Она пыталась неуверенно сопротивляться, взывала к тому, что стражники в коридоре скоро проснутся, взывала к смене караула, взывала даже к возвращению отца, отчаянно прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, но Элрон уже увлек ее на кровать. Треснуло платье, которое изголодавшийся мужчина, чтобы не возиться с завязками, просто разорвал. И Альяне лишь пришлось испуганно поддаться, когда ее тоненькое тело настойчиво придавили к матрацу.

– Нам надо… надо идти… – чуть позже прошептала она.

Альяна чувствовала приятную истому в теле, но налетевший свежий ветер из окна вернул ее в этот мир. Она все еще продолжала прислушиваться к звукам извне, а сама дрожала, как испуганная и зажатая в угол лань. А если их вдвоем обнаружат здесь? Альяна встретилась взглядом с хитрыми голубыми глазами Элрона. Тот притянул ее к себе, вдохнул запах ее каштановых волос, погладил по спине.

– Нам пора… – тихо повторила она. – Отец, он вернется… а они… они проснутся… Элрон.

Он по-хозяйски гладил ее, настойчиво ласкал, и прикосновения его стали Альяне вдруг неприятны. Они были излишне уверенными и грубыми. Она попыталась отодвинуться, но он не позволил.

– Ох, моя милая и нежная Альяна, как же незыблемы нравы, – прошептал Элрон, развязывая ленты вокруг ее горла. – Во все века вы, женщины, были жертвами плотских желаний. Наша история предписывает вам быть целомудренными, верными семье. Но как же часто вы, невинные и прекрасные, предавали родных отцов, матерей и братьев во имя призрачной любви, которая казалась вам единственной. Сколько войн было начато из-за вспыхнувшей любовью глупой девицы, сколько крови было пролито и сколько будет…

– Что… что ты такое говоришь, Элрон?

Теперь он говорил иначе. Не было больше в его голосе жалостливой искренности. Голос Элрона стал спокоен и холоден, словно снег, и одни лишь глаза хитро блестели в рассеянном свете. А потом его глаза вдруг вспыхнули черным цветом, кожа побледнела, и Альяна испуганно вскрикнула.

Горрон, прижав ее к себе, вцепился зубами ей в горло, которое обнажил ранее от лент. Альяна пыталась было сопротивляться, билась раненой птицей, боролась, пыталась закричать, но ей грубо закрыли ладонью рот. В конце концов, она почувствовала, как слабеет. Шея ее пылала пожаром боли, и девушка, угасая, медленно провалилась в вечную тьму.

Чуть погодя Горрон де Донталь оторвался от мертвого тела, элегантно поднялся с кровати и натянул шаровары. Кровь вампиров была много горше человеческой, неприятно вязкой на вкус, но выбирать не приходилось – нужно было восполнить силы.

Он взял в руки кинжал, который ранее тихо опустил на пол, чтобы Альяна не заметила, и, бросив последний взгляд на растерзанное тело, которое лежало еще красивое, бледное и с застывшим взглядом, покинул коридор. Но направился он не к выходу. Путь его лежал этажом выше, где он выбил плечом закрытую дверь отца Альяны.

Совершенно спокойно и никуда не торопясь, Горрон выпотрошил все сундуки со старыми письмами, начал искать нужное. Пока не добрался до копии приказа из Элегиара о требовании схватить в порту купца, который прибудет на летардийском нефе «Франдирия-сильфия». В приказе было сказано, что узника надобно охранять и беречь, кормить не хуже прочих, а даже лучше, и заботиться о том, чтобы его ни в коем случае не подвергали пыткам. Увидев отправителя, чьей рукой была подписана бумага, Горрон улыбнулся.

– Значит, как я и думал, цель была всего лишь задержать, чтобы я не мешался под ногами? – шепнул он сам себе. – Вместо того, чтобы выплыть на нефе «Ехидна» из порта Глеофа, я инкогнито добрался до Морайи в Летардии, где убил торговца, заменив его, а потом втайне покинул север на другом судне. И прибыл я не в Ор’Ташкай, а в маленький порт неподалеку. Однако они узнали и это. Я был встречен целым гвардейским эскадроном… Значит, им все-таки подвластна сила провидения? Или настолько выверена и распростерта их сеть соглядатаев? И, самое важное, мне сохранили жизнь, как сохранили ее в свое время и Филиппу… Что ж… Сей жест можно расценить не как противодействие врагу, а как благодушное приглашение пообщаться. И я его принимаю! Жизнь становится много интереснее.

После Горрон с хитрой улыбкой достал спрятанные под кроватью накопления отца Альяны, о которых знала девушка, и, нырнув в сундуки с вещами, переоделся в приличный костюм. Взяв меч надзирателя, он вышел в коридор.

Там уже раздавался тяжелый грохот караула. Играючи повращав кистью, чтобы размяться, Горрон де Донталь дошел до угла, откуда должна была вынырнуть стража. Быстрый выпад клинком – один пал, как подкошенный. Не успел второй хватиться за тесак, как и его настиг удар лезвия. Горрон придержал падающее тело, привалил его к стене.

Затем тихо, как кошка, он спустился в хозяйственный двор. От удара в сердце моментально умер на сеновале конюх, а Горрон прошел в конюшни. Конь серой масти, один из лучших, был оседлан; герцог вывел его во двор и повел к воротам.

Где-то из глубин тюрьмы донесся далекий крик, который эхом прокатился по всему Ташу.

От ворот уже подбегали два стражника, которые услышали возню в денниках и хрип лошадей. Крикнув «сюда!» своим товарищам, которые еще искали сбежавшего узника в стенах крепости, они сразу же вдвоем напали на беглеца. Горрон с улыбкой парировал меч первого, увильнул от удара второго. Звон стали разнесся по двору.

Горрон ударил с полуразворота от бедра, не теряя второго противника из вида. Удар пришелся точно чуть ниже нагрудника, и, захрипев, первый осел на землю, схватился за пах в исступленном вое.

Второй позвал еще раз помощь, попытался увернуться от невообразимо проворного противника, но, не успев парировать финт, упал замертво. Меч разрубил его до сердца, погнувшись о металл нагрудника.

Вся эта схватка произошла так быстро, что не успели из дозорной башни высыпать еще четверо, а Горрон уже открыл створку ворот, вскочил на коня, и, отсалютовав мечом, ускакал в ночи к роще смоковниц.

Там он попетлял по тропе, путая следы, затем развернул коня и направил его размашистой рысью к Элегиару. Горрон устремился к разгадке тайны велисиалов с улыбкой на устах, с прищуренным взглядом синих глаз. Он устремился к Элегиару, воодушевленный и ощутивший вкус жизни. Под ним был хороший конь, на бедре висел плотный кошель с золотом, а к седлу был приторочен меч. Горрону вспомнилась его молодость, когда королевство его еще не тяготило, а за каждым поворотом таились смерть и приключения.