Скрипнула дверь. Раздались тихие шажочки. Стражники из-под шапелей разглядели тонкую фигурку дочери главного надзирателя-вдовца, который воспитывал единственное свое дитя, оставшееся без матери.

– Альяна, тебе запрещено здесь появляться! Здесь закрытая тюрьма. Возвращайся в жилые комнаты, – произнес первый.

На лице Альяны играла довольная улыбка. Она замерла с кувшином крови в руках.

– Я только хотела сказать, что у Бирая родился сын.

– Правда? Так рано?

– Да, он сейчас угощает в трапезной с позволения отца, тот еще перед отъездом разрешил.

– Обидно, – заявил второй караульный, – Но мы не можем покинуть пост.

– Я знаю, поэтому Бирай и просил отнести вам.

Девушка поставила кувшин с кружками на табурет и, мягко улыбнувшись, ушла.

– Хорошая девочка… Пора ей замуж, – сказал первый стражник и потянулся к кувшину, налил еще теплой крови. – И подальше от этого паскудного места, пока ее не оприходовали буйные.

– Это ты про кого?

– Да про Талноха. Так и жрет девчонку глазами.

– А-а-а-а, это да. Ну, почтенный Лампар вроде как хочет ее к тетке в Аль’Маринн отправить. Уже и деньжат, говорит, подсобрал. Там-то кровь в городе дорогая.

– И правильно, пусть уезжает. Нечего ей делать среди нас, уродов. Ну что, за Бирая?

– За Бирая! Еще один лишний рот!

Стражники усмехнулись, чокнулись кружками и осушили их. Один из них вытянул длинный язык, вылизал дно и радостно причмокнул. Чуть погодя, болтая о своих детях и женах, о подскочившей цене на кровь, мужчины заподозрили неладное. Однако на них очень быстро навалилась усталость, связала конечности, и, не в силах шевельнуться, они сначала с грохотом завалились набок, а затем и вовсе уснули.

Альяна, услышав вожделенный шум, с трясущимися руками ворвалась в коридор – на полу лежали бессознательные стражники. Подняв подол платья, она побежала в конец коридора, пока лунный свет лился на ее решительное лицо. В руках у Альяны заблестела связка ключей, запасная, которую отец прятал в сундуке.

Как можно тише девушка откинула тяжелые засовы, распахнула дверь и упала на колени перед вздрогнувшем пленником.

– Альяна? – спросил голос из-под мешковины.

Мешок слетел, и дрожащая Альяна обняла Элрона, глаза которого блеснули в темноте.

– Зачем ты это делаешь, дорогая? – прошептал неверяще узник.

– Мы сбежим, Элрон, сбежим… Мы начнем новую жизнь.

– Я – опасный заключенный, Альяна. Меня будут искать.

– Но ты же не соглядатай! Тебя оклеветали!

– А стража?

– Помнишь, ты рассказывал об усыпляющем порошке? Я узнала, что такой порошок есть. Съездила в город еще с месяц назад. Купила у травницы… – улыбнулась Альяна, роясь в связке ключей.

– И ты им его подсыпала? – вопрос прозвучал скорее насмешливо, но Альяна сарказма не различила.

– Они же верят мне, Элрон… Я выросла здесь!

– Но что делать с магическими кандалами?

Элрон напрягся, но так и остался висеть в цепях, показательно беспомощно провиснув, а затем испытывающим взором всмотрелся в девушку, выжидая. Альяна грозно сверкнула глазами и, наконец, нашла в связке нужный ключ. Погремела в замке кандалов, и те упали к ногам Элрона. Уже спустя мгновение узник вскочил и потянулся, дабы размяться. Лицо его осветила торжествующая улыбка.

– И ключи ты нашла? – спросил он.

– Ну ты же сам тогда говорил, помнишь? – хихикнула Альяна, чувствуя странную окрыляющую радость от такого освобождения, – Что в тюрьме не будут полагаться на одних магов. Да и клеймовщики уехали с отцом! Это отцовский!

– Ох, Альяна, какая же у тебя хорошая память! Идем!

Элрон схватил девушку за руку, и та удивилась, как крепка была его ладонь, хотя вампиров никогда старались не кормить досыта. Пара выглянула в коридор и подошла к спящей охране.

– Не переживай, – шепнула Альяна. – Это Коваль и Дарегард. Они спят, и мы успеем уйти раньше. Пойдем, Элрон!

– Подожди. Сходи проверь, есть ли на постах караульные.

– Их не должно быть. Двое в другой башни, а Хагелин и Тосай ушли отмечать рождение сына у Бисая. А другие уехали с папой. Тюрьмы-то почти пустые.

– И все же, иди проверь. Я спрячусь здесь, в коридоре.

Альяна кивнула и исчезла за дверью отделения тюрьмы. В это время узник резко наклонился над спящими, играючи ухватил дозорного за грудки одной рукой, поднял, сломал ему другой рукой шею, как котенку, и вцепился в нее. Затем быстро после пары глотков он обтер губы, достал из ножен караульного кинжал и спрятал его у себя в рукаве. Сломав глотку и второму, он вышел в другой коридор.

Навстречу уже бежала запыхавшаяся Альяна.

– Никого нет, – произнесла она шепотом, возвращаясь. – Скорее! Пойдем ко мне в комнату, там возьмем суму с монетами. Тебе нужно переодеться. Затем мы спустимся по лестнице, выйдем через хозяйственный двор. И пройдем через ворота.

– А что по охране? – спросил Элрон.

– Сейчас всего пятнадцать охранников. На улице дежурит трое из тех, кто не пошел отмечать. Я отвлеку их. Я смогу!

– Ах ты моя храбрая и воинственная дева!

Пара в полном молчании, чтобы не привлечь к себе внимания, двинулась темными коридорами к жилой башне. Альяна чувствовала, как судорожно бьется в ее груди сердце, как трясутся ее руки – неужели она смогла решиться на это? А где-то через стену пили, вцепившись в шеи мертвых заключенных, тюремщики – отмечали рождение сына у Бирая. Служба в Таш всегда считалась для вампиров лучшим, что могло произойти в их жизни. Из-за отдаления крепости от города заключенных, умерших здесь, не посылали для продажи на рынки, а распределяли между тюремщиками, как оплату им и их семьям, которые обслуживали Таш. А потому кровь здесь порой лилась рекой.

Вверх по лестнице. Направо. И снова пролет. Пара без особых трудностей добралась до комнаты Альяны.

– Подожди здесь, – шепнула скромно девушка. Она, пусть и желая быть с Элроном до конца своей жизни, ибо сердце ее трепетало и любило с юношеской пылкостью, все же стеснялась мужского присутствия в своей спальне.

Альяна, волнуясь, открыла дверь, вошла внутрь и потерла крохотный сильфовский светильник над вещевым сундуком. Светильник был разукрашен птицами рух – их девушка очень любила рисовать еще с малого возраста. На своей узенькой кровати в мрачной комнате, которую отец всячески пытался украсить для дочери, Альяна нащупала под тюфяком котомку. Она распахнула ее и достала оттуда подготовленную записку отцу. Потом всхлипнула.

Ее неустрашимость перед последствиями стала иссякать с каждым пройденным шагом. И хотя она была готова идти за Элроном хоть в огонь, хоть в воду, но что-то там внутри, в душе, тянуло от чувства горести, как это бывает, когда не уверен, стоит ли отказаться от всего ради чего-то одного.