— Да я... — пролепетал Иваш в страхе, — да мне...

Мрак не слушал, отступил на шаг, сказал звучно:

— Тогда — в дорогу!

Он пал на землю, Иваш от неожиданности отпрянул. Вместолохматого и злого охотника поднялся и отряхнулся огромный черный волк. Он жуткоповел в сторону Иваша близко посаженными глазами, потом с вожделением перевелхищный взор на горло белоснежного коня.

Конь взвизгнул, пытался попяться, но повод был наброшен насук. Волк качнул головой, Ивашу почудилось приглашение, скакнул вперед ипобежал неспешной трусцой. В сотне шагов впереди остановился, оглянулся.

Иваш, бормоча белыми губами заклятия, собрал оставшиеся вещиМрака в мешок, кое-как затолкал туда жабу, вздрагивая и покрываясь холоднымпотом, ибо жаба ворчала и смотрела на него недобрым взором. Кусты шелестнули,волк исчез. Иваш кое-как вскарабкался на коня. Тот дрожал, сразу взмок,покрылся пеной. Волк показался в просвете кустов далеко впереди, он бежалнеторопливо, а когда оглядывался, Ивашу чудилось в глазах зверя глубокоепрезрение.

За лесом было широкое поле, малая речка. На том берегу белелвысокий частокол из длинных бревен. Крыши тоже блистали на солнце оранжевымидощечками гонты. Городок казался срубленым за одну ночь, настолько от неговеяло свежестью, молодостью и крепостью.

Волк ударился оземь, Иваш поспешно сбросил наземь грубуюодежду охотника. Мрак оделся, на лице его было отвращение. Похоже, человечьюличину не любил.

— Жди меня на постоялом дворе, — сказал он коротко. — Япохожу среди люда, вызнаю дорогу. Что ж тебе не сказали, где хоть искать такуюяблоню?

— Герои в подсказке не нуждаются, — ответил Иваш с достойнойгероя надменностью.

— Гм...

Мрак вышел из-за деревьев, оглядел городок из-под руки. Ивашс коня смотрел как он быстрым шагом направился к воротам, что-то сказал сонномустражу, исчез за калиткой. Иваш зябко передернул плечами, тронул коня следом.

Язык до Куявы доведет, говорят волхвы. Мрак побывал вкорчме, на базаре, поговорил с рыбаками, а уже оттуда направился к высокомутерему, который глухой стеной примыкал к городской стене.

Пропустили без особой охоты, не решились спорить. Чужаквыглядит свирепым, а на промозглом осеннем ветру драться как-то нездорово. Мракобошел терем, на заднем дворе слышался плеск и женские голоса.

Там под навесом в большом корыте из дубовых досок сиделгрузный мужик. Девки поливали водой, терли, мяли, повизгивали, когда мужикплескал на них. Корыто было с высокими бортами, Мрак видел только плешивуюголову с остатками седых волос и жирные плечи.

Розовый, обрюзгший, с нездоровым лицом, он хмуро посмотрелна Мрака из-под набрякших век, скользнул беглым взглядом по толстой жабе на егоплече:

— Чего надо?

— Если ты Подлещ, — ответил Мрак, — то тебя.

— Я Подлещ, — ответил мужик, — но ты не похож на купцов, скоторыми я имею дела.

— Я не купец, — ответил Мрак. — Вода теплая?

— Горячая. А что?

— Да моя жаба давно не плавала... И слюни надо бы ей смыть сморды.

Он взял жабу в руки, взгляд его мерил глубину корыта. Подлещпоспешно дал знак дворовым людям, его бережно вытащили из корыта, промакивалимохнатыми полотенцами, а молодые девичьи руки тут же натирали пахучими масламии мазями. Подлещ морщился, брезгливо позволял им касаться его дряблого тела,мять, умащивать.

Его усадили в изогнутое кресло, прислужницы тут же занялисьего ногтями, другие чесали за ушами, сушили волосы.

Мрак сказал негромко:

— Я дознался, что только ты знаешь, в какой стране растутмолодильные яблоки.

Ему показалось, что безразличный ко всему Подлещ изменился влице. Тут же накричал на челядь, прогнал, оставив только молодую женщину, онаразминала ему ступни ног.

— Кто тебе сказал?

— В корчме все знают, — ответил Мрак мирно, — надо толькоуметь спрашивать.

Подлещ долго молчал. Лицо из болезненного стало совсеммертвецким. Мешки под глазами повисли еще больше, потемнели. Пробурчал, неподнимая глаз:

— Там знают много... но не всегда верно.

— А что не так? — насторожился Мрак.

— Туда дорогу знал не я. Знал мой друг, с которым я былвсегда неразлучен.

Мрак смотрел пристально:

— Что-то не так?

— Даже очень не так.

— Что... с твоим другом? Я понял, он не скажет?

Подлещ долго молчал, глаза закрылись. Лицо стало такиммертвым, что Мрак забеспокоился. Женщина бросала на Мрака пугливые взгляды. Еепальцы работали без устали, ступни Подлеща розовели.

— Тебе в самом деле такое сказали в корчме?

— Я ж сказал, там знают все. Ну, пусть много.

Подлещ шевельнул ногой, женщина выпустила его пальцы,попятилась, исчезла, плотно закрыв за собой дверь. Подлещ проследил за нейдолгим взором, но и когда ее не стало, все еще смотрел в дверь, как будто немог встретиться с Мраком взглядом.

— Знаешь, — сказал он тяжело, — мой друг погиб уже пятьдесятвесен тому. Если же точно, то пятьдесят лет, шесть месяцев, четырнадцатьдней...

Мрак рассматривал его придирчиво, будто пересчитывал всепрыщи и болячки на старческом теле:

— Так все точно? Должно быть, битва стряслась немалая. Я бызабыл на другой день.

Подлещ кивнул на лавку напротив себя. Все тем же мертвымголосом, явно превозмогая себя, сказал негромко:

— Этой битвой кончилась война, когда мы потеряли горныйперевал. Мы с Сулимой остались тогда вдвоем, наши соратники пали, мы рубилисьпротив двух дюжин врагов, нас постепенно теснили...

Он вздохнул, замолчал. Было видно как пытается продолжить,кадык дергался, но губы шевелились беззвучно.

Мрак сказал угрюмо:

— Нет позора отступить против дюжины. Продолжай.

— Есть, — прошептал Подлещ едва слышно, — есть... Ибо мы ещепятерых убили, кого-то ранили, а остальных обратили в бегство.

— Достойно хвалы!

Подлещ опустил голову:

— Мы дрались у самого обрыва. Там была бездонная пропасть,откуда вздымался дым и вылетали искры... Наши ноги скользили на камнях, залитыхкровью. От усталости едва держали мечи. И тут Сулима поскользнулся!

Мрак не отрывал от его лица глаз. Подлещ корчился, будто егожгли на невидимом огне. Лицо стало совсем желтым.