Танкрад фыркнул:

– Есть и женатые епископы.

Она посмотрела вверх; ее темные глаза на очень бледном лице напоминали два колодца.

– Но не во Франкии. Отец Фредегар и моя бабушка часто говорят о чистоте Церкви во Франкии, о том, что мы отстали, что вера здесь приходит в упадок… Они думают, что я не понимаю их язык, но многие галльские слова очень похожи на латинские… Я немного знаю латынь. – Она нервно сглотнула и разгладила ладонями складки своей юбки. – Il fuiet lo nom christiien, сказал отец Фредегар. Он позорит имя христианина.

– Он имел в виду твоего дядю?

– Да. Его поведение очень огорчает Фредегара. И до слез злит мою бабушку. Я думала, что это касается только охоты, бражничества, игры в кости. – Между ее бровей вдруг появилась строгая складка. – Но это… Да еще с Сетрит!

Танкрад вспомнил великолепные волосы цвета золоченого серебра, мягкие контуры тела этой чувственной и распутной женщины, которую он видел в сарае. Он не мог осуждать аббата и даже немного завидовал ему. Он опустил голову и уставился на листья подорожника и стебли глухой крапивы, опутавшие его ноги, чтобы Элфрун не видела его лицо. Ему отчаянно хотелось откровенно поговорить с ней, но он не знал, с чего начать.

А она тем временем продолжала:

– Не пойму, что мужчины находят в ней.

Танкрад тяжело вздохнул:

– А это, наверное, и к лучшему. – Он встал. – Я так понял, что ты решила на некоторое время сохранить мир?

Неожиданный порыв ветра растрепал его волосы. Дождь, который до этого лишь слегка моросил, пустился вовсю; ее покрывало из тонкого полотна начало темнеть от дождевой воды, а промокшие пряди на висках стали похожи на прилипшие крысиные хвостики.

– Поехали. – Он подхватил влажную попону и, скорчив недовольную гримасу, аккуратно положил ее на спину Блис. – Не хочу объясняться с твоей бабушкой по поводу того, как я допустил, что ты простудилась.

– Только давай пройдемся. Я засиделась.

– Как пожелаешь. – Он оседлал свою лошадь. – В монастырь?

Она кивнула, и они отправились в путь. Тропа – если это можно было назвать тропой – быстро превратилась в топкую грязь, а тонкие колючие стебли ежевики постоянно норовили вцепиться в неосторожного путника. В этой ситуации у них обоих не было ни сил, ни возможности продолжать начатый разговор. Теперь они покинули русло ручья и стали двигаться по склону холма наискось, направляясь на юго-восток, к землям монастыря.

Через некоторое время молчание начало тревожить его. Между ними шли их лошади, и Танкраду было плохо видно лицо Элфрун, но было слышно, что она с трудом переставляет ноги.

– Ты уверена, что не хочешь сесть на лошадь?

– Мы уже почти пришли. Осталась примерно миля, но по этому лугу, где пасутся телки, идти будет тяжело.

Они вышли из-под деревьев на бугристое пастбище, широкую лощину с крутыми склонами, где обычно паслось стадо телок монастыря. Когда они спускались на луг, Танкрад заметил их, флегматичных и лохматых; сбившись в укрытии на дне лощины, они стояли, опустив головы и подставив ветру и дождю свои спины. Под обманчиво ровным покровом сочной зелени влажная земля луга была истоптана копытами животных, и Элфрун все время спотыкалась на этих неровностях почвы. Юбки ее промокли до колен и были издерганы колючками кустарника и репейником.

Когда они приблизились к топкому дну лощины, телки заволновались, стали топтаться на месте, то и дело поднимая головы. Танкрад нахмурился.

– Они напуганы. Наверное, это из-за Гетина. – сказала Элфрун и схватила пса за ошейник свободной рукой, и Танкрад кивнул, соглашаясь.

– Я попробую отогнать их в сторону. Насколько я понимаю, обойти их – это сделать большой крюк, так? – Элфрун кивнула. – Можешь подержать и Блис тоже?

Он набросил поводья своей лошади ей на руку, сделал пару шагов вперед и, оглянувшись, посмотрел на нее, державшую теперь двух лошадей и собаку. Гетин был встревожен не меньше телок: он упирался, скулил, и Элфрун было непросто справляться с ним. Танкрад поднял руки и закричал испуганным животным:

– Пошли! Пошли!

Земля, истоптанная стадом, превратилась в полужидкую грязь.

Что-то здесь, однако, было не так. Там кто-то находился. Танкрад сделал еще несколько неуверенных шагов, размахивая руками, но уже без прежней прыти. Когда он подошел ближе, телки не выдержали, развернулись и побежали.

В грязи и коровьем навозе лежал человек. Танкрад сразу понял, что он мертв, потому что лицо его глубоко погрузилось в жижу. Но не только поэтому он догадался, что перед ним мертвец, – тот был полностью обнажен, и беспощадно барабанящий дождь забрызгивал его совершенно белую, без кровинки, кожу грязью.

Чавкая ногами по грязи, Танкрад осторожно подошел ближе. Широкоплечий мужчина, хорошо сложенный, кожа очень бледная, жира почти нет. Короткие волосы были темными, но они вполне могли выглядеть так от дождя или от грязи. Присев рядом, он осторожно прикоснулся рукой к его спине и почувствовал холод смерти. Он попытался потрясти его за плечо, надеясь, что, может быть, каким-то чудом душа еще не покинула тело, но оно было тяжелым и уже окоченевшим. Перевернуть его будет непросто: лицо его было погружено в грязь по самые уши.

Должно быть, он уже был мертв, когда попал сюда.

А если и не был, то в этой жиже он не мог не задохнуться. Желудок Танкрада скрутило при мысли о том, что этому человеку, возможно, пришлось вдыхать и глотать эту гадость. Сделать тут, определенно, было уже ничего нельзя, и он отошел от трупа и вытер руку о тунику. У него было предчувствие, что ощущение холодной и скользкой кожи трупа под рукой еще долго будет преследовать его.

Он пару раз кивнул сам себе, стараясь привести в порядок мысли.

Кто-то должен остаться рядом с телом. Скоро налетят птицы-падальщики. Удивительно, что их еще здесь нет. Вероятно, их отпугивало присутствие телок.

И кто-то должен отправиться за помощью.

Он развернулся и направился к Элфрун. При его приближении глаза ее испуганно округлились, и он догадался, что вид у него человека, чем-то сильно потрясенного.

– Там лежит мертвый человек. Умер не так давно. Но от этого он не менее мертвый.

– О Господи! И кто же это?

– Я не знаю. Я останусь здесь и буду отгонять птиц, а ты езжай в монастырь за помощью, хорошо? Возьми Блис: она в ходу полегче.

Она колебалась.

– Ты ведь уже ездила на ней, верно? – Она закусила губу, и он покачал головой. – Да ничего, я, в общем-то, не против. Езжай.

Он еще не закончил, когда она подтолкнула к нему Хафока, а сама взгромоздилась на Блис. Платье ее прилипло к бедрам; она сидела, сжимая бока лошади посиневшими от холода коленками, покрытыми гусиной кожей.

– Пойдем, Гетин. – Она ударила лошадь босыми пятками, и Блис, слегка пошатываясь, легким галопом поскакала к дальнему краю луга; Гетин бежал сзади.