Хирел гнал отару с горных пастбищ на стрижку шерсти.

Танкрад перепрыгнул через калитку и бросился в темный проем ворот сарая. Элфрун услышала голоса на повышенных тонах, приглушенные деревянными стенами, и ей стало тошно, когда она представила себе эту панику, отвратительную спешку, с какой голая парочка хватает свою одежду. Было унизительно чувствовать себя причастной к этой сцене, пусть даже на таком расстоянии. Отвернувшись, она стала смотреть на густо поросший деревьями склон холма. Звяканье колокольчиков в такой теплый безветренный день должно было разноситься далеко, но все равно Хирел мог появиться здесь уже очень и очень скоро. Она должна подняться по склону и перехватить его.

Все ее мысли были направлены на то, чтобы не допустить позора Ингельда. Она взглянула на высокое и тяжелое резное седло на спине Хафока и покачала головой. Буря представляла собой не меньший вызов для нее. Без посторонней помощи она могла взобраться только на Блис. Но сделать это без разрешения Танкрада?.. Она оглянулась и судорожно сглотнула. А разве у нее есть выбор?

– Давай, девочка. Постой смирно. – Танкрада нигде не было видно, и она, задрав юбки и забросив на спину Блис правую ногу, вскочила на нее; одной рукой она тут же одернула свои юбки как можно ниже, а второй подхватила поводья. – Ну, давай, детка. Я уже ездила на тебе верхом. Ты наверняка меня помнишь, верно?

Блис послушно пошла вперед, а Элфрун, приняв устойчивое положение, погнала красавицу кобылу вверх по тропе, понукая ее в основном голосом.

Где-то впереди раздался яростный лай. Гетин убежал вверх по склону, то и дело принюхиваясь, и быстро скрылся из виду. Откуда-то сверху раздался пронзительный визг.

Элфрун решительно ударила Блис пятками в бока, и следующие несколько сот ярдов по хорошо утоптанной тропе стройная маленькая лошадка преодолела резвой рысью. Обогнув заросли цветущей бузины, они стали свидетелями яростной схватки: посреди тропы бешеным волчком крутился клубок – две пастушьи собаки дрались с Гетином. Хирел спешил к ним через стадо перепуганных овец и что-то громко кричал. Все овцы отчаянно блеяли. Хирел несколько раз без разбору огрел дерущихся псов своим посохом, и Гетин с визгом кинулся к своей хозяйке. Пастух свистнул, и его собаки тут же с опаской стали подползать к его ногам. Он что-то крикнул им, махнул рукой, и они унеслись сгонять овец, кусая за задние ноги отбившихся от стада.

Элфрун натянула поводья. Они с Хирелом пристально смотрели друг на друга. На лице его появилось испуганное выражение. Он стянул с головы свою засаленную шапку и неуклюже поклонился

– Леди! Прошу прощения, но вы должны были придержать свою собаку. Разве вы не слышали, что идут овцы?

Блис нервничала, пританцовывая и переступая с ноги на ногу. Ей явно не нравились рыскающие собаки и масса овец, которая продолжала двигаться на них; Элфрун было нелегко удержать ее на месте.

– Я хочу поговорить с тобой, – бросила она через плечо, стараясь развернуть Блис в нужную сторону.

– Я не могу ни с кем разговаривать, пока не загоню всех овец. – Он наклонился, набрал горсть камней на тропе и начал бросать их один за другим в кусты перед отбившимся овцами, стараясь вернуть их в стадо. Обе его собаки сердито заворчали и приникли к земле. – Да уберите же своего пса, леди!

То, что пастуху нужно было согнать в стадо всех испуганных и разбежавшихся овец, давало дополнительный выигрыш во времени. Благословляя про себя Гетина за его недисциплинированность, Элфрун отпустила поводья, и маленькая лошадка чуть ли не галопом рванула вниз по склону, к пастушьему хутору.

Кобыла Ингельда уже исчезла. От быстрой езды Элфрун запыхалась. Соскользнув с Блис на землю, она благодарно похлопала ее по шее и привязала рядом со спокойным и терпеливым Хафоком.

– Пойдем, Гетин.

Сетрит наблюдала за ней из ворот сарая; на ней было помятое синее платье, вокруг головы – серебристый ореол растрепанных волос.

– Ты? Почему ты здесь?

– Твой муж возвращается.

– Да, я уже… – Руки Сетрит вдруг испуганно взлетели к голове. – Поможешь мне расчесаться? – А потом: – Или ты приехала раньше, с тем парнем из Иллингхэма?

– Он любезно предложил сопровождать меня. – Элфрун сняла с нее самые большие соломинки, затем разделила шелковистую массу волос на три части и быстро заплела их в косу с лентой, которую ей сунула в руки Сетрит.

– Танкрад из Иллингхэма. – В голосе ее послышались насмешливые, дразнящие интонации. – Вы с ним здесь за тем же, что и мы?

– Заткнись! – Звон колокольчиков стада все приближался. – Тебе – сейчас – должно – быть – стыдно – за себя! – процедила она сквозь зубы, на каждом слове дергая ее за косу, которую она заплетала.

Сетрит подождала, пока та закончит, после чего резко обернулась; ее нежное, как лепесток розы, лицо исказилось в такой гримасе ненависти, что Элфрун отпрянула.

– А ты погоди, не суди меня, – со злостью прошипела она, натягивая на голову свой холщовый чепец и завязывая тесемки дрожащими пальцами. – Вот появится у тебя мужчина, который будет лазить у тебя между ног, вызывая отвращение, и при этом помыкать тобой на каждом шагу, и тогда посмотрим, как это тебе понравится. Тогда и будешь осуждающе сжимать свои губки, как кошка задницу.

– Мой дядя…

– Я не про твоего дядю говорю. Я говорю про него, – она показала большим пальцем через плечо, – про этого здоровенного тупого олуха, за которого ты меня выдала замуж.

– Я?

– Ты дала нам свое благословение.

– Ты не можешь обвинять в этом меня! Вы с Хирелом так весело отплясывали на своей свадьбе! Я видела это собственными глазами.

Элфрун заметила, как на лицо Сетрит опустилась тень.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. – Блеяние и звон колокольчиков слышались теперь совсем близко. – Когда он прикасается ко мне, он как будто трогает овцу. Мертвую овцу. С живыми овцами он добрее.

– Но тебя это не останавливает. Если все это так ужасно, почему ты это делаешь с отцом аббатом, моим дядей?

Выражение лица девушки по-прежнему было отрешенным, но Элфрун видела, как уголки ее губ вдруг начали растягиваться в улыбке.

– Потому что Ингельд другой. Совершенно другой. – Сетрит смотрела на нее своими огромными синими глазами. Она говорила хрипло и почти шепотом. – Ты и представить себе не можешь, каково это – быть с ним.

Перед глазами Элфрун вдруг вспыхнуло ослепляющее видение: раскинутые белые ноги Сетрит и рука Ингельда, ласкающая их. Ее охватила неистовая злость. Она дернула плечом и отвернулась.

Но Сетрит протянула руку и с силой развернула ее лицом к себе.

– А если бы это был кто-то другой, а не твой драгоценный дядюшка, ты бы так и оставила нас там спящими, да? Чтобы мой муж застукал нас и сделал с нами все, что только захотел?