Для того, чтобы понять весь трагизм последнего оставшегося отряда, надо принять во внимание ту уверенность и твердость, которые чувствовали галлиполийцы от одного сознания, что в их среде находится генерал Кутепов.

Генерал Кутепов в сознании 1-го Армейского Корпуса был живым воплощением Главнокомандующего, принужденного жить где-то далеко, в Константинополе.

Даже кратковременные отлучки генерала Кутепова по делам службы создавали некоторое уныние и внутреннюю растерянность. С его приездом вновь приливала бодрость и удесятерялись силы к сопротивлению.

В декабре 1921 г. большая часть Корпуса уехала в Болгарию. С ним вместе убыл и генерал Кутепов. Вместе с восторженно провожавшим его населением хмуро стоял на берегу небольшой отряд, которому не хватало места, который оставался сейчас как бы предоставленным самому себе.

Чувство остающихся было не только тоскливое, но жуткое…

Верный своему слову, генерал Врангель покинул Константинополь только тогда, когда из Сербии получилось принципиальное согласие на принятие «последних галлиполийцев». Но между принципиальным согласием и фактическим осуществлением оказалась громадная разница.

Английское правительство, давно уже желавшее освободиться от «гостей английского короля», вело переговоры с Королевством С.X.С. о вывозе последних русских беженцев из Египта и с острова Крита. Перспектива принятия новой партии в 2000 человек создавала непредвиденную конкуренцию – и вопрос о приеме галлиполийцев, как бывает в таких случаях, стал тормозиться.

Главнокомандующий уже прибыл в Сербию. Прошел обещанный март, наступил апрель, а «арьергард Русской армии» терпеливо ждал своей очереди. В конце апреля заместитель премьер-министра Королевства известил официально, что «правительство затрудняется дать разрешение на немедленный прием контингентов, ввиду того, что оно лишь недавно отказало в приеме русских беженцев с Египта и Крита».

* * *

Галлиполийский отряд под командой генерал-майора Мартынова сжался теперь весь в нескольких городских помещениях. Оставленный по первоначальным предположениям на 2–3 недели, генерал Мартынов должен был наскоро сколачивать управление отрядом из разрозненных остатков различных частей: здесь были и технические части, и кавалеристы, и казаки. Однако старые галлиполийские традиции подчеркивались с исключительной любовью.

С того момента, когда уехал генерал Кутепов и главные части Корпуса, из экономических и политических соображений к распылению оставались только первые и почти сошли на нет вторые. Все это позволяло местной французской власти принять более достойный тон – и почти все донесения генерала Мартынова характеризуют эти отношения, как «превосходные».

Мало-помалу между русскими и французами установились взаимоотношения двух расквартированных гарнизонов.

Подходила Пасха. Подполковник Томассен по собственному почину возбудил ходатайство о выдаче на первый день Пасхи, 16 апреля, удвоенной порции продуктов. Результат, однако, получился неожиданный.

Генерал Шарпи прислал из Константинополя срочное приказание – прекратить совсем выдачу продуктов, отпустив их в последний раз в Страстную Субботу, 15 апреля.

Генерал Мартынов созвал начальников частей – и решил в пешем порядке направиться через Фракию в Болгарию на соединение с нашими частями. По расчетам отряд мог бы быть обеспечен на 10–12 дней.

Тогда французами была принята политика частичных сокращений. До 18 апреля (третий день Пасхи), паек был оставлен полностью. С 18 апреля выдача уменьшалась на 25 %; с 25 апреля – на 30 % и с 7 мая прекратилась совершенно. Французский бюджет был освобожден от непосильного расхода.

Для спасения людей потребовались экстренные расходы Главного Командования. «Львиная доля расходов», как писал генерал Чертков, шла теперь на подкрепление отряда, которого не выпускали с полуострова и которого не хотели кормить. Заработка не было: полевые работы не начинались. При отсутствии торговли, промышленности людям действительно грозила голодная смерть.

В начале июля был объявлен приказ Главнокомандующего. «После полуторагодовой борьбы мне удалось устроить армию в славянских странах. Войска были перевезены. Вы ждали очереди. Спокойный за вас, я оставил Царьград, – говорилось в приказе. – Ныне сербское правительство отказывается вас принять… Теперь прошу Лигу Наций найти вам работу[50]. Дотоле из скудной казны буду помогать вам. И вы помогите мне. Кто может найти себе заработок – тот облегчит помощь другим. Держите связь со своими частями. Временно оставляя ряды армии, вы останетесь членами ее…»

Можно себе представить, какое впечатление произвел этот приказ на терпеливо переносивший страдания последний галлиполийский отряд. Но и это испытание было выдержано. Часть семей и неработоспособных выехала в Константинополь на попечение «Ара». Подоспело разрешение Венгрии – принять около 300 человек – и часть технического полка выехала в Будапешт. Оставшийся отряд продолжал сохранять свою военную спайку и стал готовиться к новой трудовой жизни: с 1 августа должна была почти прекратиться и помощь Главного Командования.

В сентябре месяце была получена телеграмма о возможной отправке всех остающихся чинов отряда. Приступлено было к оповещению всех, работающих на полуострове, начали упаковывать вещи. Интересно отметить в донесениях генерала Мартынова трогательный эпизод. Генерал Мартынов пишет: «Приступлено к ремонту памятника на городском братском кладбище. Мной приказано завтра всем чинам отряда принести к памятнику по несколько мелких камней, необходимых для бутовки цокольной площадки. Если отправка отряда состоится раньше окончания ремонта памятника, то в Галлиполи будет оставлен производитель работ с несколькими рабочими».

* * *

Случайные обстоятельства задержали отправку отряда.

Греческие войска были разбиты Кемалем. По Дарданелльскому проливу крейсировал военный английский флот. В Галлиполи стали долетать слухи о катастрофе. Греческое население укладывало свои пожитки – и наиболее состоятельные уезжали. Почувствовалась близость военных операций.

Надо было возобновить прерванные работы, ибо все время пребывать в напряженном бездействии ожидания было невозможно. Главная часть работающих направилась в Килию и Майдос[51].

Жизнь кое-как налаживалась, хотя постоянное ожидание отъезда, усиливаемое фиксированием сроков погрузки и внезапной ее отменой, держало всех в напряженно-нервном состоянии. Политические события усиливали эту нервность. Победоносный Кемаль гнал греков – и на Галлиполийском берегу водрузился турецкий флаг. Пришлось иметь дело с совершенно неизвестной властью.

Прошла зима. Наступила весна 1923 г. Подошла наконец давно жданная – и на этот раз оправдавшаяся – весть о вывозе. Пятого мая последние остатки галлиполийского отряда с генералом Мартыновым погрузились для отправления в Сербию.

Русский флаг, поднятый генералом Кутеповым и развевавшийся в Галлиполи в течение двух с половиной лет, был спущен при воинских почестях – и последние галлиполийцы тронулись в путь.

По дороге пристали к Килии и забрали людей. Генерал Мартынов благодарил английского коменданта полковника Эллиота за его теплое отношение к русским. Полковник Эллиот ответил: «Я преклоняюсь перед твердостью русских людей, которые и в тягчайших условиях чернорабочего не только не теряли своего облика, но подчеркнули свой великий патриотизм и сохранили свое военное чисто-русское благородство и гордость. Мы учимся у вас героическому величию