* * *

Вопрос о дальнейшем расселении в Болгарии затруднялся и материальными, и политическими причинами.

Подобно тому, как Трианонский договор лишал Венгрию свободного решения о принятии наших контингентов, в Болгарии действовал другой – Нейльский договор. И там, и здесь такой шаг не мог быть совершен без контроля и согласия союзников.

Уже одно возбуждение вопроса о размещении войск в Венгрии или Болгарии могло неблагоприятно отразиться на ходе переговоров с Сербией; но, с другой стороны, эти же переговоры могли побудить обе группы держав к увеличению приема частей для сохранения известного равновесия.

Для самой Болгарии принятие русских войск могло иметь и некоторые заманчивые стороны. В то время земледельческая партия Стамболийского резко отмежевывалась от коммунистов – и усилить антибольшевистский элемент в стране было выгодно. В некоторых болгарских кругах мелькала даже мысль – составить из чинов армии добровольческие кадры – единственный вид военной организации, разрешенный в Болгарии Нейльским договором. Но самая отдаленная возможность такого исхода должна была особенно обострить внимание к этому вопросу со стороны соседей – Югославии, Греции и Румынии, и сами болгары боялись принятием контингентов создать повод для вмешательства во внутренние болгарские дела. Одним словом, завязывался клубок очень сложных и противоречивых интересов, который заставлял быть особенно осторожным в этих переговорах.

К счастью для нас, г. Пико был всецело на стороне армии и не только не мешал, но существенно помогал г. Петряеву в его деятельных переговорах. В середине июля обнаружилось, что в случае обеспечения взносом в 300 000 долларов можно рассчитывать на прием 6–7 тысяч. Благодаря усиленным хлопотам соответствующие ассигнования от Совещания Послов были обеспечены и было приступлено к самому договору. В августе месяце было сделано письменное соглашение между российским посланником г. Петряевым и Управляющим Министерством Финансов г. Даскаловым и параллельно с этим подписано соглашение между русским военным представителем генералом Вязьмитиновым и начальником штаба Болгарской армии полковником Топалджиковым.

Постановлением Совета Министров одобрялся прием 6000 русских «бывших солдат, ныне беженцев в Константинополе, при условии внесения по 100 000 долларов за каждую группу в 2000 человек», а в соглашении между генералом Вязьмитиновым и полковником Топалджиковым детализировались условия приема, определялся внутренний распорядок, причем вся группа принятых трактовалась в подчинении Главнокомандующего, ответственного за своих чинов, предоставлялось право дисциплинарного воздействия назначенным Главнокомандующим начальникам, сохранялась военная форма и даже устанавливалось взаимное воинское приветствие между русскими и болгарскими чинами.

Сумма, депонированная в обеспечение приема, должна была покрываться частичными взносами, по израсходовании двух третей внесенного аванса. Надеяться на новый приток средств от Совещания Послов было невозможно. Надлежало принять все меры к увеличению числа принимаемых в славянские страны – и подумать об изыскании новых средств.

Для первой цели были употреблены все дипломатические усилия; для второй – Русский Совет поднял вопрос о ликвидации Петроградской Ссудной Казны.

* * *

В то время, как почти были закончены работы по расселению армии, судьбе захотелось сделать еще одну попытку разом разрушить все строившееся здание и ударом в голову совершить то, что не удавалось, несмотря на упорные усилия. В 5 ч. вечера 15 октября 1921 года пришедший из Батума итальянский пароход «Адрия» протаранил стоящую на рейде Босфора яхту Главнокомандующего «Лукулл».

Получив громадную пробоину, яхта продержалась на воде после удара около двух минут – и пошла ко дну.

Подробности катастрофы, как они вырисовываются со слов очевидцев, следующие:

Около 4 ч. 30 м. дня на яхте обратили внимание на шедший от Леандровой башни большой пароход под итальянским флагом. Повернув от Леандровой башни, он стал брать направление на «Лукулл» и с большой скоростью, необычной для маневрирующих судов, приближался к «Лукуллу». На «Лукулле» возникла даже мысль – не испортилась ли у него рулевая тяга, т. к. при той скорости и громадной инерции, которую он имел, он едва ли мог свернуть, даже положив руль круто на борт; однако тревожных гудков пароход не давал. Шагов около 300 от яхты отдали якорь – и стало ясно, что удара не миновать. Дежурный офицер, мичман Сапунов, крикнул, чтобы давали кранцы, и побежал на бак вызывать команду. На «Адрии» отдали второй якорь, но она продолжала надвигаться, и через 10 секунд раздался оглушительный удар от столкновения. Во все стороны брызнули щепки и обломки от поломанного фальшборта, привального бруса и верхней палубы. «Лукулл» сильно наклонился на правый борт и поддался в сторону движения парохода, удерживаясь кормовым и швартовым якорным канатом на бочках, на которых он стоял. Удар пришелся в левый борт, над помещением Главнокомандующего, и форштевень парохода застрял в борту «Лукулла». Пароход стал отходить задним ходом; в широкую пробоину, пришедшуюся непосредственно в каюту Главнокомандующего, с шумом врывалась вода, и через несколько секунд «Лукулла» не стало.

По счастливой случайности, Главнокомандующий за час до столкновения сошел на берег и избежал неминуемой смерти. Но вся эта картина потопления русского судна пароходом, только что прибывшим из Советской России, у всех на глазах, при условиях, как бы исключающих несчастные возможности, наводит на мысль о том, каким опасным «случайностям» подвергалось русское дело…

* * *

К концу 1921 г. нечеловеческие усилия по вывозу войск из Галлиполи и Лемноса были закончены.

В грубых цифрах – к июню 1921 г. в Галлиполи было 20 000, а на Лемносе – 9000 чел. Лемнос был теперь разгружен. В Галлиполи оставался небольшой отряд около 2000 человек в ожидании посадки.

Работа расселения армии была сделана – и Главнокомандующий мог покинуть Константинополь.

По пути в Сербию Главнокомандующий остановился в Галлиполи 26 февраля 1922 г.

Обращаясь к выстроенному отряду, генерал Врангель сказал:

«Год тому назад я обещал вам, что не уеду из Константинополя до тех пор, пока последний солдат не будет отправлен отсюда.

Теперь я могу выполнить свое обещание. Родные славянские страны широко открыли двери своих государств и приютили у себя нашу армию до тех пор, пока она снова сможет возобновить борьбу с врагом отчизны.

Сербы только что сообщили мне, что они согласны принять оставшиеся в Галлиполи части и перевести их в конце марта на присоединение к родным частям. Со спокойной душой я отправляюсь далее.

Целый год я пробыл узником в Константинополе и всегда смело и громко поднимал свой голос в защиту правды, потому что я знал, что за мной стоит 20 000 людей, готовых в любой момент поддержать меня.

Спасибо вам за вашу службу, преданность, твердость, непоколебимость.

Спасибо вам и низкий поклон».

* * *

«Последние галлиполийцы» – в числе около 2000 человек оставшиеся в ожидании