* * *

Так уехали «последние галлиполийцы».

С их отъездом «район Константинополя» был совершенно очищен от русских частей.

Галлиполийцам оставили их воинскую организацию, и была гарантирована полная изолировка от константинопольских беженцев. Разница в дисциплине и работоспособности тех и других стала вскоре для англичан очевидной.

Русские в лагерях не смущали больше верховных комиссаров.

Другие страны ожидали их. Другие испытания стояли перед ними. Но пошли они в новые страны, навстречу новым испытаниям, не изменив своим знаменам в угоду кому бы то ни было.

На берегах Босфора они пережили натиск жестокой бури. Одна на другую вздымались волны – и шел на них всепожирающий «девятый вал».

«Девятый вал» поднявшейся бури был побежден.

Много раз после этого враждебная стихия пробовала захлестнуть остатки Русской армии.

Но армия уже окрепла в этой борьбе и могла спокойно идти в неизвестную даль, не боясь потерять своего вновь обретенного лица…

Глава IX. В славянских странах

С переброской главных частей армии из Галлиполи и Лемноса кончался тот первый период жизни ее в изгнании, который можно охарактеризовать, как стремление усилить воинскую спайку, расшатанную неудачами и эвакуацией, создать могучее ядро, связанное дисциплиной, заложить те начала, которые сохранились бы при возможном физическом распылении ее по лицу земли.

Перспектива эта учитывалась с самого начала; и уже через шесть месяцев изгнания, когда переговоры о расселении по Балканским странам дали реальные результаты, вопрос этот был поставлен совершенно открыто.

В предписании Главнокомандующего командирам корпусов 10 мая 1921 г. говорится:

«По переброске армии в Сербию и Болгарию, части армии, перевозимые в первую голову (казаки), будут устроены на различного рода работы (постройка шоссе, железнодорожные и пр. и служба), остальные же (1-й Армейский Корпус), за отсутствием пока аналогичных предложений, сохранят порядок жизни войсковых организаций и будут расположены казарменно (лагерем). Однако, ограниченность денежных средств у нас, отсутствие таковых у сербского правительства, вынуждают нас принять меры к тому, чтобы обеспечить оплачиваемыми работами большую часть армии.

Таким образом, армия постепенно перейдет к новым формам и условиям жизни, коренным образом разнящимся с формами ее внешнего существования; армия будет существовать в полускрытом виде, но армия должна быть сохранена во что бы то ни стало».

Вследствие этого предписывалось подготовить части к новому взгляду. «Существенно важно, – говорилось в этом предписании, – чтобы все сознательно встретили формы переходного состояния армии и усвоили себе необходимость и возможность в этих условиях сохранить в полной мере твердость дисциплины, многолетнюю боевую спайку и преданность идее служения Родине, как армия сохранила это здесь в течение шести месяцев со дня эвакуации Крыма».

Армия вступала теперь во второй период, – период подготовки к новой трудовой жизни, период, может быть, наиболее трудный, ибо приходилось приводить в согласование два противоположных начала: воинской дисциплины и свободного труда.

* * *

К началу января 1922 г. наши части не только были перевезены в Сербию, но уже до некоторой степени осели. В общих чертах – Кавалерийская Дивизия получила назначение в пограничную стражу, причем старшие начальники являлись инспекторами отделов («одсеков»); Кубанская Казачья Дивизия получала в районе Вранье большую работу по сооружению шоссейного пути к границе Болгарии; технический полк, выделенный из 1-го Армейского Корпуса, получил работы по сооружению железных дорог; часть офицеров различных частей поступила на службу в сербскую жандармерию.

Кроме этого в Белой Церкви расположилось Николаевское Кавалерийское Училище, и на средства Державной Комиссии продолжали существовать уже ранее открытые три кадетских корпуса: Крымский, Донской и так называемый Русский Кадетский Корпус.

Тяжела была жизнь русских частей в этих «новых условиях жизни».

Грандиозная дорога, сооруженная казаками в окрестностях Вранье, закончена только недавно, – и я имел возможность лично видеть и оценить этот «Русский Путь», как называют ее сербы. В совершенно дикой местности, среди громадных гор в несколько тысяч метров, вьется капризной лентой этот путь – и порою кажется, что только старые римские дороги могут соперничать с этим творением русских изгнанников. По пути, в землянках и сколоченных наскоро бараках, на такой высоте, когда облака ходят внизу, – жили русские воины. Зимою на этих высотах заносило снегом на несколько недель, – живущие там бывали отрезаны не только от мира, но и от своих же соседних постов.

В таких суровых условиях существовала и пограничная стража, особенно в диких албанских горах. На постах, куда часто доставлялась почта и провиант раз в месяц, в землянках, сооруженных собственными руками, в постоянном напряжении и ежедневных перестрелках с албанскими разбойниками – жили наши пограничники. Жалованье было самое скромное: «контрактуальный чиновник» получал 1000 динар, «наредник» – 450 динар, «капрал» – 365 динар и рядовые 350 динар. Неудивительно, что в одном из первых же донесений начальника штаба Кавалерийской Дивизии генерал-майора Крейтера от 30 апреля 1922 г. указывается, что «в связи со все возрастающей дороговизной с одной стороны, а с другой вследствие совершенно недостаточно получаемого содержания, положение с довольствием катастрофическое. Если раньше получаемого содержания хватало одиноким, то теперь и этого сказать нельзя. Уже офицер и солдат не могут позволить себе мясной пищи хотя бы 2–3 раза в неделю. Питаются исключительно картофельной похлебкой, фасолью и чаем».

Эта тяжелая служба не была замаскированной благотворительной помощью «русским братьям». Контрабанды было задержано на 3 110 931 динар; кроме того, значительное количество валюты и целые партии коммунистической литературы. По окончании годичного срока службы командир пограничной стражи полковник Ристич лично выразил генералу Врангелю свое полное удовлетворение, и пять старших русских начальников были награждены орденами Св. Саввы и восемь – медалями «за усердие».

За время службы русских в пограничной страже учитывалось значение нашей военной организации: русские старшие офицеры – «контрактуальные чиновники» везде занимали должности «водников»; громадное число командиров страж были русские офицеры; канцелярии «чет», хозяйственная часть и вся переписка, за самым малым исключением, велась русскими. Командир пограничной стражи, полковник Ристич, считал, что сами интересы службы диктуют сохранение нашей спайки и воинских отношений между русскими, что возможно при влиянии старших на младших. Им была издана специальная инструкция о службе русских, о их взаимоотношениях, о размере и характере сохраненной русской организации.

Но неожиданно и здесь наши части постигло жестокое испытание.

* * *

В апреле 1922 г. Скупщина приняла законопроект о ликвидации пограничной стражи и о замене ее «финансовым контролем», с подчинением Министерству Финансов на основаниях гражданских чиновников. С окончанием контракта, 1 сентября 1922 г., можно было ожидать постепенного снятия наших чинов и замены их новыми лицами: повышение оклада увеличивало интерес