Медлительность государственной бюрократии — обычная картина по всему миру, и жалуются на нее не только потому, что чиновники, как правило, получают одинаковую зарплату вне зависимости от темпов своей работы, но и потому, что в некоторых странах коррумпированные чиновники могут существенно повысить свои доходы за счет взяток. Чем больше масштаб государственных полномочий и чем больше требуется бюрократических согласований, тем выше затраты, обусловленные задержкой, и тем больше взятки, которые можно вымогать.

В менее коррумпированных странах взятки иногда принимают форму косвенного вымогательства в политических целях — например, в виде принуждения застройщика строить то, что хотят третьи стороны, или не строить вообще, когда местные домовладельцы или экологические организации предпочитают оставить ситуацию без изменений. Прямые затраты на создание отчета о воздействии на окружающую среду могут быть довольно небольшими по сравнению со стоимостью задержки строительства, возникшей из-за подготовки такого отчета, — в виде многомиллионного увеличения процентов по заемным средствам, которые лежат впустую, пока такой трудоемкий процесс затягивается. Даже если в итоге в отчете вообще не будет указано никаких опасностей для окружающей среды, сам отчет тем не менее может привести к значительному экономическому ущербу, которого иногда достаточно, чтобы вынудить застройщика отказаться от планов на строительство в этом районе. В результате другие строители, возможно, предпочтут держаться подальше от таких властей — из-за большой неопределенности, порождаемой регулирующими органами с широкими полномочиями и непредсказуемым поведением.

Аналогичные принципы применимы в отношении санитарных норм для фруктов, овощей, цветов и других скоропортящихся продуктов. Хотя некоторые санитарные (и экологические) нормы выполняют вполне узаконенные функции, и те и другие иногда используются как способ помешать людям делать то, против чего возражает третья сторона, — просто с помощью введения высоких затрат из-за какой-то задержки.

Фраза «время — деньги» актуальна еще в одном контексте. Простое изменение возраста выхода на пенсию может помочь государству отсрочить день расплаты, если обещанные им пенсии превосходят имеющиеся у правительства средства. Повысив пенсионный возраст на несколько лет, можно сэкономить сотни миллиардов долларов. Такое нарушение договора равносильно невыполнению государством финансовых обязательств, от которых зависят миллионы людей. Но тем, кто не прекращает думать, что время — это деньги, все можно объяснить с политической точки зрения в совершенно других терминах.

Если пенсионный возраст устанавливается не только для государственных служащих, но и для людей, занятых в частном бизнесе, правительство не только нарушает свои обязательства, но и предыдущие соглашения между частными работодателями и работниками. В Соединенных Штатах конституция прямо запрещает правительству менять условиях частных договоров, однако судьи с годами «истолковали» это положение конституции как более или менее исчезнувшее.

Когда правительство меняло условия частных трудовых договоров, проблему нередко представляли как прекращение практики «обязательного выхода на пенсию» для пожилых работников. На самом деле требование обязательного выхода на пенсию использовалось редко (если вообще такое случалось). Существовал возраст, по достижении которого данное предприятие больше было не обязано нанимать тех, кто на нем работал. Эти люди были вольны работать там, где хотели их нанять, обычно с сохранением пенсии. В итоге вышедший на пенсию профессор из Гарварда мог преподавать в одном из кампусов Калифорнийского университета; офицеры шли работать в компании, производящие военное снаряжение; инженеры и экономисты могли сотрудничать с консалтинговыми фирмами; и в целом люди самых разных профессий могли продавать свои навыки всем, кто в них нуждался.

Обязательного выхода на пенсию не было. Тем не менее специалисты по политической демагогии смогли представить частичное невыполнение государством своих обязательств по выплате пенсий в определенном возрасте как добродетельное спасение пожилых работников, а не как корыстное переложение многомиллиардных финансовых обязательств с государства на частных работодателей[93].

Иногда время стоит денег не как продуманная стратегия, а как побочный продукт задержек, возникающих в случае, когда противоборствующим лицам или группам не приходится платить за свою недоговороспособность. Например, спор 2004 года о том, как строить новый пролет моста в Сан-Франциско, после того как он был поврежден землетрясением 1989 года, в итоге привел к задержкам, которые обошлись Калифорнии в лишний 81 миллион долларов до возобновления строительства в 2005 году. Новый пролет открылся для движения в сентябре 2013 года — через 24 года после землетрясения.

Если вы будете помнить, что время — деньги, то, помимо всего прочего, это защитит вас от политической риторики, не говоря уже о том, что это важный экономический принцип сам по себе.

Экономические корректировки

Время важно и в другом смысле, поскольку большинство экономических изменений требуют времени, то есть последствия решения разворачиваются во времени, а рынки приспосабливаются к разным решениям с разной скоростью.

Поскольку экономические последствия проявляются со временем, это дало возможность многим государственным чиновникам сделать успешную карьеру путем создания нынешних благ за счет будущих затрат. Возможно, классический пример — пенсионные планы, финансируемые государством. Множество избирателей рады поучаствовать в государственных пенсионных программах, но лишь немногие экономисты и эксперты-статистики отмечают, что для покрытия обещанных благ откладываемых средств не хватает. Однако пройдут десятилетия, прежде чем правота экономистов и статистиков подтвердится.

Поскольку даром предвидения обладают далеко не все, со временем появляется риск. Этот неотъемлемый риск следует четко отличать от рисков, возникающих из-за азартных игр или игры в русскую рулетку. Экономическая работа с такими неотъемлемыми рисками направлена как на их минимизацию, так и на их перекладывание на тех, кто лучше всего способен их нести. Люди, принимающие на себя эти риски, как правило, обладают не только финансовыми ресурсами для покрытия краткосрочных убытков, но и величина риска для них меньше, чем для того, кто его передал. Например, товарный спекулянт снизит общие риски, участвуя в более широком диапазоне рискованных видов деятельности, чем, к примеру, фермер.