Бизнес также стремился иметь дело с реальными товарами, а не с деньгами.

И социальную, и экономическую политику часто обсуждают с точки зрения заявляемых целей, а не создаваемых стимулов. Для многих людей причиной может быть простая непредусмотрительность. Однако временной горизонт профессиональных политиков часто ограничен следующими выборами, поэтому любая популярная цель может принести им голоса, а долгосрочные последствия слишком отдаленные и не имеют политического значения на момент выборов. Из-за такого большого промежутка времени может оказаться, что связь между причиной и следствием труднодоказуема без сложного анализа, которым большинство избирателей не могут или не хотят заниматься. Однако на частном рынке такой анализ могут провести платные специалисты.

Рейтинговые агентства Moody’s и Standard & Poor’s в 2001 году подобным образом понизили рейтинг облигаций штата Калифорния, хотя дефолта не было, а в казне имелся профицит. Moody’s и Standard & Poor’s поняли, что огромные затраты на преодоление энергетического кризиса в Калифорнии, похоже, станут тяжким бременем для штата на долгие годы, увеличивая вероятность дефолта по облигациям штата или задержки платежей, что равносильно частичному дефолту. Через год после того, как агентства понизили рейтинг облигаций, выяснилось, что большой профицит бюджета внезапно превратился в большой дефицит — и многие были шокированы этой новостью.

Подобно основным экономическим принципам, которые применяются к конкретным рынкам конкретных товаров или услуг, существуют и принципы, применяемые к экономике в целом. Например, так же как есть спрос на определенные продукты или услуги, есть и совокупный спрос на общий продукт всей страны. Более того, совокупный спрос, как и спрос на отдельные товары, тоже подвержен колебаниям. В течение четырех лет после краха фондового рынка в 1929 году денежная масса в Соединенных Штатах сократилась на ошеломляющую треть. Это означало, что стало невозможно продавать столько же товаров и нанимать столько же людей при прежнем уровне цен и заработной платы.

Если бы цены и зарплата тоже немедленно снизились на треть, то, естественно, за счет уменьшения денежной массы можно было бы купить столько же продуктов, сколько и раньше, и сохранить прежний объем производства и уровень занятости. Страна произвела бы то же количество реальных вещей, просто с меньшими цифрами на ценниках, а на уменьшившуюся зарплату люди смогли бы купить столько же, сколько и раньше. Однако в реальности сложная национальная экономика не может реагировать настолько быстро и идеально, поэтому произошло резкое падение продаж с соответствующим спадом производства и уровня занятости. Реальный объем производства в стране в 1933 году снизился на четверть по сравнению с 1929 годом.

Цены на акции упали в несколько раз, и американские корпорации в целом два года подряд работали в убыток. Безработица, которая в 1929 году составляла 3%, в 1933-м выросла до 25%. Произошла величайшая экономическая катастрофа в истории США. Более того, депрессия не ограничилась Соединенными Штатами, а распространилась по всему миру. В Германии безработица в 1931 году превзошла 34%, создав почву для триумфа нацистов на выборах 1932 года и прихода Гитлера к власти в 1933-м. Во всем мире страхи, методы и институты, появившиеся во время Великой депрессии 1930-х годов, дают о себе знать даже в XXI столетии.

Неоправданная экстраполяция

Хотя некоторые принципы, применяемые при обсуждении рынков конкретных товаров, отраслей или профессий, могут использоваться и в отношении экономики в целом, нельзя гарантировать, что так можно делать всегда. Рассуждая о национальной экономике, стоит избегать того, что в философии называется неоправданной экстраполяцией, то есть ошибочного предположения, что свойства частного можно автоматически перенести на целое. Например, в 1990-х годах постоянно рассказывалось о массовых увольнениях в отдельных американских компаниях и отраслях, когда некоторые крупные компании уволили десятки тысяч, а отрасли — сотни тысяч работников. Однако в 1990-е годы уровень безработицы в США был самым низким за много лет, а число рабочих мест выросло до рекордных величин. То, что сообщали СМИ о различных конкретных секторах экономики, не было характерно для всей экономики.

Еще один пример неоправданной экстраполяции — сложение всех отдельных инвестиций для выведения общей суммы инвестиций страны. Например, когда отдельные люди покупают государственные облигации, для них это инвестиции. Но для страны в целом никаких реальных инвестиций нет: не прибавилось ни заводов, ни офисных зданий, ни плотин гидроэлектростанций и прочего по сравнению с ситуацией, когда никто никаких облигаций не купил. На самом деле люди просто приобрели право получить какую-то сумму денег с будущих налогоплательщиков. Новые дополнительные активы этих людей — это дополнительные пассивы (задолженности) налогоплательщиков, и для страны в целом они взаимно сокращаются.

Неоправданная экстраполяция бывает не только в экономике. Если на стадионе один человек встанет, ему будет видно лучше, но если встанут все, не будет видно лучше никому. Один человек выберется из горящего здания быстрее, если будет бежать, а не идти. Но если побегут все, то паника образует заторы у дверей и люди помешают друг другу выбраться на улицу, из-за чего некоторые погибнут в огне. Вот почему проводятся учения на случай пожара, чтобы люди научились правильно эвакуироваться во время чрезвычайной ситуации и можно было спасти больше жизней.

В основе неоправданной экстраполяции лежит то, что она игнорирует взаимодействие между людьми: то, что верно для одного, может оказаться неверным для всех сразу. Среди экономических примеров — попытки сохранить рабочие места в некоторых отраслях, которым по той или иной причине угрожает более высокий уровень безработицы. Конкретную компанию или отрасль всегда можно спасти путем довольно масштабного вмешательства государства — в форме субсидий, закупок продукции компании или отрасли государственными органами или иными подобными средствами. Сторонники таких методов обычно игнорируют, что все эти средства правительство берет у кого-то другого. Возможно, вы сохранили 10 тысяч рабочих мест в одной отрасли за счет потери 15 тысяч в какой-то другой, ведь правительство отвлекло ресурсы, необходимые для сохранения этих мест. Заблуждение состоит не в уверенности, что рабочие места можно сохранить в данной отрасли или в данных секторах экономики, а в убеждении, будто это чистое сбережение рабочих мест в экономике в целом.