Аароном была отрезвляющей и пугающей одновременно. Перед Верой стоял совсем другой человек. Она с трудом его узнала, и дело тут не в другом цвете глаз или волос, нет, а в той бездне, которая открылась ее взору. Совершенно отчетливо Вера поняла: ни за что и ни при каких обстоятельствах он не примет новую сыворотку. Он назвал вечеринку у Сентябрины похоронами своей мечты. Вере думалось, что с тем же успехом он мог назвать это своими собственными похоронами.

Какая ирония: она попыталась его спасти, но только ближе подтолкнула к смерти. Аарон… То, как он извинился и ушел, разбило ей сердце. Ушел навсегда. Да, она была уверена, что они больше не увидятся. А ведь в Аароне было столько энергии, желания добиться правды, восстановить справедливость, но сегодня будто что-то сломалось. И в этом была виновата Вера. Он увидел ее в подаренном платье, на этой оргии, говорящей с Мирославой, и решил, будто она с радостью поменяла сторону. Почему эта старая карга вдруг назвала ее своей девочкой? Вера скрючила пальцы, представляя себе, как вопьется ногтями в шею Мирославе. Еще ни разу в жизни она не испытывала такой ненависти. Что Мирослава вообще за женщина, которая называет приемного ребенка хобби?

Занимаясь с Верой любовью, Аарон сказал: «Я нигде и никогда не чувствовал, что меня ждут. Но ты дала мне чувство, что у меня может быть дом». Теперь от этой фразы было не столько сладко, сколько больно. Ребенком он лишился дома во втором округе, но ничего не получил взамен. Мирослава никогда его не хотела, а Виллиан им, похоже, быстро наигрался. Вера потерла нос и заморгала, когда поняла, что сейчас расплачется.

Тишину пронзила трель дверного звонка. Чувствуя раздражение, Вера сжала кулаки, прошла по гостиной, недовольно стуча пятками по полу, и распахнула дверь.

– Ну что вам еще от меня надо?! Вы теперь и ночью будете меня донимать? – возмутилась она и тут же замолчала, обхватив полотенце в районе груди.

На пороге стоял Аарон. Он выглядел изнуренным. Уголки губ были опущены, между бровями залегла глубокая складка. Ни малейшего сходства с тем обезумевшим Аароном с вечеринки.

– Привет, – сказал он, смотря на Веру из-под опущенных ресниц.

Похоже, он ожидал, что она захлопнет дверь у него перед носом. Может, это было бы верным решением после того, как он повел себя полутора часами ранее, но Вера не могла этого сделать. Он позвонил, а не ломился в ее дверь, а значит, он взял себя в руки.

– Как ты? – спросила она, борясь с желанием обнять его. Подобный жест показался бы сейчас неуместным.

– Кажется, я способен снова адекватно соображать, – ответил он, немного смутившись. Уголок губ дрогнул в нерешительной улыбке.

– Это хорошо. Но если ты пришел за коммуникатором и винтокрылом, то вынуждена сказать, что я их разбила.

Аарон вопросительно поднял брови.

– Я решила посадить винтокрыл сама, – сказала Вера и почувствовала, как от стыда защипало кожу груди и шеи.

Брови Аарона поползли еще выше.

– Понятно… Но ты в порядке?

– Только нос сломала. Да и то… Ну, ты понимаешь. – Вера помедлила. – Извини за винтокрыл, я не хотела.

– Ага… – Аарон засунул руки в карманы брюк.

Вера окинула его взглядом и еще плотнее обхватила края полотенца.

– Когда ты вернулся в первый округ?

– Пять дней назад. Я не мог подставлять Ярика или Емельяна и просить меня забрать. Так что пришлось ехать на машине Канцлера. А потом… Не смог пересилить себя, чтобы прийти и поговорить.

«А что изменилось сейчас?» – хотела спросить Вера, но решила не торопить Аарона. Она поняла, что он не спешит уходить, а значит, успеет все рассказать, когда будет готов. Поэтому она спросила:

– Там была машина?

Аарон хмыкнул.

– Избушка Канцлера нашпигована техникой, там есть даже подземный гараж. Вообще-то и не избушка это никакая, а реплика его дома, где он жил с Надей еще до создания сыворотки. Там только стиль старомодный, а по факту – чудо техники.

– Ясно, – протянула Вера.

– Не пригласишь меня войти?

«Ты не должен спрашивать разрешения, это твой дом, – хотелось ответить ей. – Я хочу, чтобы ты вернулся, чтобы мы завтракали и ужинали вместе, чтобы твоя зубная щетка перестала пылиться в ванной, чтобы каждую ночь ты держал меня в своих объятиях». Но это были бесплотные мечты, которым не суждено сбыться. Поэтому она вытянула шею и выглянула в пустой коридор в поисках телохранителя.

– Где Ласт?

– Я предложил его подменить.

Вера кивнула и, впившись ногтями в полотенце, отошла в сторону. Аарон зашел внутрь апартаментов.

– Я пришел еще раз извиниться, – сказал он, оборачиваясь к Вере.

Она успела закрыть входную дверь и приблизиться к нему настолько, чтобы не кричать через всю гостиную, но и не позволять схватить ее, если у него вновь случится помутнение рассудка.

– Не стоит. Я понимаю тебя. Правда. Наверное, я бы злилась больше твоего, если бы подошла так близко к цели, а она ускользнула бы у меня из-под носа.

Аарон мотнул головой.

– Я злюсь только на самого себя. Я не должен был позволять Сати использовать тебя.

– Достаточно было не водить меня за нос, а сказать все сразу и начистоту.

Внутри начала возрождаться обида, но Вера не хотела сейчас говорить о Сати. Чтобы выиграть время и успокоиться, она прошла на кухню, налила из-под крана стакан воды и осушила его тремя глотками. Потом бросила через плечо:

– Выпьешь что-нибудь?

– Нет, спасибо.

Вернувшись в гостиную и встав напротив Аарона, Вера скрестила руки на груди.

– Это все, о чем ты хотел поговорить?

– Не терпится выставить меня за дверь?

Их взгляды встретились. Вере было сложно привыкнуть к голубому цвету глаз. Она подавила легкую дрожь. Интересно, влюбилась бы она в него, если бы изначально знала, кто он на самом деле?

«Да», – незамедлительно ответил ей внутренний голос, ведь ни его ДНК, ни цвет его глаз не имели значения. Она полюбила его за стремление к справедливости, за заботу о ней и о детях во втором округе, за нежность, за юмор, за миллион других мелочей, которые перевешивали даже его вранье.

– Ты знаешь, что это последнее, чего я хочу, – честно ответила она.

– Хорошо, потому что я должен объясниться. – Аарон тяжело вздохнул. – Я… – Он замялся. – Не стоило начинать отношения, когда между нами было столько секретов. Клянусь, я сопротивлялся из последних сил. Тогда в ванной… Я сам все испортил. Мы могли бы быть счастливы. Но…

– Но? – повторила Вера, когда повисшая пауза стала слишком длинной.

Аарон еще раз оглядел