Конечно. Все-таки наконец понял, какого монстра спасал.

«Это не повод, будет еще возможность, будет… я покажу», — думала Ая.

Каким-то образом она обошла огромную территорию завода и теперь наблюдала с пригорка, как кучковались другие законники, что-то загружали в машины. Там же внизу, немного в стороне, трое в темно-серых плащах тоже следили за возней. Морионы.

Ая поняла, что растрепана и выглядит, наверное, как пришибленная букашка, нельзя так показываться. Распустила и снова собрала волосы назад, вытерла лицо, и так сухое от ветра. Ударила себя по щекам, потрясла кроссовки, бессмысленно скинув грязь, и снова погрузила ноги в чавкающую землю.

Стала спускаться.

Левин стоял, прислонившись к кирпичной стене, в окружении перстней. Он поднял взгляд, заметив Аю, и, показалось, какая-то грусть промелькнула в глазах. Это так походило на… сочувствие?

От этого Ае стало не по себе: ведь он не мог знать, что произошло или что она чувствует! Это было только между ней и учителем. Но казалось, знал. Наверное, Ая выглядела слишком несчастной, хотя была уверена, что никаких эмоций уже нет. Да и никогда не было, это не для нее, как и отношения с людьми.

— …по номеру, — сказал Вадим.

Главный прикрыл глаза, словно устал, показал легкую улыбку:

— Мог бы и не говорить.

Ая подошла.

— Тебе разве не велели оставаться на месте? — резко сказала Гадюка. Недавний поединок ничуть не сделал их ближе, наоборот, теперь она не пыталась показаться приятнее.

Левин приоткрыл один глаз:

— Она у нас птичка вольная.

«Если это заключается в том, что я никому не нужна», — дополнила Ая мысленно. Но ведь они оба знали, что в ее руке чип, не позволяющий жить свободно, даже захоти она послать морионов к чертям и забыть про свои планы. Снова вернулись к тому, что морион издевался.

Взгляд Аи скользнул по скрещенным рукам Левина, а потом по пальцам с кольцами. Солнце скрылось, но камни все равно блестели. И были слишком красивы, слишком чисты для этого мрачного грязного места. Чего ради стоило брать их сюда?

Ая хотела было уйти, возвратиться в начало или где там остальные, но Левин окликнул:

— Будь тут, раз пришла.

И она стояла. Наблюдала, как сотрудники ходили туда-сюда, продолжали что-то грузить. Ничего интересного.

А потом снова поднялся ветер, пакеты зашелестели.

— Тащите к остальным, — сказали сзади.

Послышался чей-то крик.

— Этот еще дышит!

Левин встрепенулся, с лица слетело притворно-расслабленное выражение.

Через несколько мгновений из распахнутых ворот ангара на носилках потащили кого-то…

Мальчик. Лицо неестественного серого оттенка, на нем какое-то пятно, словно испачкан, черные кудряшки растрепаны. Но было заметно, какой юный, как длинные ресницы опущенных век загибались и тянулись к небу. Лежал без чувств, а рука безвольно слетела и качалась.

Ая похолодела, провожая взглядом процессию, и только заметила, что в конце дороги стоял автомобиль медиков. Потом перевела взгляд на безмолвные черные мешки.

То, что нашли здесь.

В горле встал ком, стало трудно дышать.

Так значит, все это были… люди?

Ая двигалась в чем-то вязком. Точнее, пыталась — субстанция была такой плотной, что нечем дышать. Ая не знала, сколько времени она уже находится там, но ясно понимала, что задохнется, поэтому дергалась изо всех сил. Но тщетно, каждый рывок лишь погружал глубже.

Вдруг в зеленовато-желтой пелене высветилось чужое лицо. Маленькое, юное. Мальчик потянулся и вцепился в пульсирующую руку Аи. Бледный, он открыл глаза, и два синих кристаллика позвали за собой.

«Нет, нет», — говорила Ая одними губами, звуки тоже вязли, не достигали ушей. Она не хотела, упиралась, барахталась изо всех сил. Все тщетно, ее утягивало…

Краски сгустились вместе с воздухом. Ая очнулась в темноте. Вздохнула с облегчением, никакого болота, просто привиделось.

Что-то подсказывало: нужно идти. Но Ая не знала, в какую сторону, никаких опознавательных знаков, и темно, слишком темно.

Что-то сзади пробежало холодом по плечам. Ая обернулась: никого. И тут ее обхватили. Ая задергалась, прошептала: «Отпусти». Но ее держали, не властно, нет, просто поддерживали. Почему?

Ая опустила глаза и увидела: под ногами зияла пропасть. Она была чернее, много чернее всего вокруг. Голодная, пульсирующая, она жаждала свою добычу.

Нельзя было двигаться, нельзя падать! Ая часто дышала, а кто-то все еще сжимал ее, казалось, сейчас сломает, раскрошит на куски. Но вместо этого ледяные пальцы стали медленно стекать по плечам, застывая восковыми каплями.

Кожу обожгло. Ая вскрикнула.

Это был просто кошмар. Она лежала на земле, взгляд упирался в ночное небо — это уже больше походило на правду. Но почему она на улице? И где?

И само небо смущало, оно казалось каким-то неправильным, звезды походили на пыльцу, прилипшую к глади воды. В этой зеркальной поверхности плыла бледная тень. Не зная зачем, Ая попыталась поймать, коснуться ее. Слишком легко оказалось дотянуться до прохладного тумана с очертаниями девушки.

Глаза отраженья открылись. Огненная синева стягивала плотным кольцом два черных тоннеля. Появилось отчетливое желание войти. Погрузиться глубже, еще глубже. И это тоже было неправильно. Ая не хотела, но взгляд сам собой упал внутрь знакомых зрачков.

Там, на дне, змеилось множество лестниц, сломанных, искореженных, пустых. Ржавый метал не выдерживал шага и с жутким треском расходился, стремясь заглотить… Ая застыла, держась за перила, и в тревоге обернулась: ее снова нашли!

«Магия может убить», — громом раскатилось по угнетающе высоким бетонным скалам.

Ая проснулась, все плыло, кругом одинаковые комнаты, погруженные в полумрак. Кажется, в глазах троилось. И она была такой уставшей, словно бежала очень, очень давно. В теле совсем не было сил, невозможно даже подняться. И что-то придавливало к стене, мешало уйти. Ведь Ая просто хотела уйти, она все рассчитала, не должна была попасться. Почему так получилось? Почему приходилось играть в эти игры?..

Ее запястья обреченно висели. Она смотрела на обвивающие их ручейки вен, представляла, как из них уходит жизнь. Как рука становится белой, словно снег, и течет, течет, превращаясь в реку…

Что-то вспыхнуло. По голубым дорожкам пробежало такое же пламя, будто кто-то поднес спичку к разлитому бензину. В руках заискрилась жизнь.