Сие-то поле видел Иезекииль, полное костей человеческих, но те были слова Господа Бога Израилевого, виденные ему на сем поле и теперь, есть и видится, если кто может проректи на кости сии. Из сего поля земли взял Создатель, подмешав своей слюны, помазал очи слепому. Земля ничто, но подмешанный вкус божественной слюны освобождает от слепоты, открывая очи боговедения. Вкус без слюны в пище не бывает. «Приложил ты премудрость и благое к сим паче всякого слуха…» (3-ья Царств, гл. 10).

Взгляните опять на вознесенного змия Мойсеевого… Если он висит, в кольцо свитый, – есть фигура вечности, если же просто – есть образ Божией премудрости. Сей змий всех ползущих змиев пожирает. Сей пожер египетских мудрецов жезлы, вся мудрость их поглощена… Сей змий возносится на кресте Христа – Божия сила и премудрость. «Погублю премудрость премудрых…»

Взгляните на самого Адама; припомните, что значит сей из глины вылепленный человек? Бог на глину смотреть не терпит: «Не соберу соборов их от кровей…» Итак, сия обветшалая фигура, конечно, образует того человека, и «что есть человек, как помнишь его… Сей болван ведет за собою того мужа, который его создал, да образует тенью своею величие его. Се сей стоит за стеною нашею…» «Сей был, его же назвал, который по мне придет, предо мною был, как прежде меня был». Сего-то видел за глинкою Даниил (гл. 10): «Воздвиг очи мои и видел, и се муж один… Чресла его перепоясаны золотом светлым, тело же его, как фарсис». До сего-то мужа мальчиков, долу ползущих, приподнимает Павел. «Вышних ищите, где же есть Христос… О горнем мудрствуйте». Что больше говорить? По образу Божию сотворите его. Хоть по образу, хоть вначале, да образует сень того единого мужа, какой есть начало и конец.

Теперь наш Адам вкуснее сделался: был он глиняный только, а теперь и дух жизни внутри его есть; был один земной, а ныне в одно лицо соединился и небесный: «Сойдет, как дождь, на руно». Затаскал было и задавил земной.

Все роды от Адама до Христа образы и тени суть великие Божие, посему род Божий называется. Каждое сего рода лицо, будто ложесна раскрывает, когда исходит из него первородное оное единоначало. «Бог, велевший из тьмы свету воссиять…»

Иаков есть ничто, но Бог Иаковлев, стоящий за стеною его, – семя и зерно Божие, распространяющееся на четыре части мира. Сие одно великое, сие одно прозябшее из Пакового праха великим делает Иакова: твой есть день и твоя есть ночь. «И был вечер, и было утро…» И в сию-то силу пишется: «Велик был Моисей – вышел к братьям своим». «Встав Иаков на ноги, идет в землю восточную». О сем на многих местах Исайя: «Не бойся, Иаков, малый Израиль, я помог тебе… се сотворил тебя, как колеса колесничные новые, стирающие как пила…» (гл. 41 и гл. 14 и 17, ст. 4).

Если орел, находясь божественною фигурою, высоко возносится в силе своей, как видно из Божиего к Иову вопроса: «Твоим ли повелением возносится орел?» Много паче сей род возвышается, о котором Господь: «Поднял вас, как на крыльях орлих, и привел вас к себе» (гл. 19 Исхода).

Все сии суть селение славы его и птенцы орлиные отца сего, «как орел покрыл гнездо свое и на птенцов своих возлег…» (гл. 32 Второзакония). Имя Давид значит возлюбленный и есть тень того: «Бог любви есть…» Фарес гласит разделение и есть образ того: «Разлучил Бог между светом…» Даниил есть сень того: «Гортань его – сладость, и весь – желание». Енох тень того: «Возьмется от земли жизнь его». Иосиф (приложение) есть печать того: «Бог мира будет с вами».

Все сии суть чистые скоты вышнего Авраама, везущие сокровище Божие, о которых Исайя: «Терпящие Господа изменят крепость, окрылатеют, как орлы, потекут и не утрудятся, пойдут и не взалчут» (гл. 40). Вот один рыкает: «Терпя, потерпел Господа». Сии суть овцы Божии, пасомые Господом, а без него мертвы. Вот одна овца блеет: «Пасущий Израиля, внимай… Господь пасет меня». Сии овцы – все близнецов родящие, а бездетных нет среди них («Песнь песней», гл. 6). Неотмеченное рождают для Лавана, а отмеченное, то есть образуемое, – для благословенного Иакова. Сколько ж сих овец наш Иов, не на гноище уже вне града Божия лежащий, Господь восставит его, но воздвигнутый от болезненного праха, имеет? Овец 14 тысяч, верблюдов 6 тысяч… Сии суть домочадцы великого Авраама, присутствовавшие сильному мужу Гедеону против Мадиама. Они – и люди, и скоты, и звери, и птицы, которым нацеплял Иезекииль множество крыльев, очей и колес. И не он нацеплял, но прозрел под шестокрыльною их тенью вечно блистающую истину Божию и единоначало, четыре части мира исполняющее. Для того и не говорит, что животное, но говорит, как подобие четырех животных. Они только похожи на то. Давид о себе и о прочих говорит: «Дни мои как сень…» И правда, что князья все они и сыны человеческие, в них же нет спасения. Но сия сень везет за собою вечного: «Ты же, Господи, вовек пребыв…», – просит: «Изведи из темницы душу мою». Да уразумеют, что я не пустая сень, но тебя славящая, тайнообразуемого. И не дивно, что сень Петрова исцеляла. Она содержит имя Господне. «Возьму его и прославлю его…» «Как время ущедрить». Сие время провидев, Исайя говорит, что, конечно, по времени упасет Господь сих вместе своих ягнят, волков и львов. «Вениамин – волк, хищник…», и чуть ли не сие значит конец израильский, когда имена сих людей выходят в горнюю силу начала своего: «Исперва имя твое на нас есть» (Исайя, гл. 63). Тогда-то, кажется, исполняется на них слово Малахиино: «А изыдите и взыграете, как тельцы, от уз разрешенные» (гл. 4). Не знаю, сие ж ли значит и переход через море? Из прежде бывшей воды открытие сухой земли явилося, а из моря Чермного путь не возбранен, и поле злачное от волнения зельного; им же весь язык пройдет, твоею рукою покрыты, видящие дивные чудеса: «Как кони, насытились и, как ягнята, взыграли». (Премудрости Соломона, гл. 19). Но и сам Давид говорит: «Прошел сквозь… И извел ты нас в покой. От земли взошли мы к тебе, Господи». «Было в мире место его…» Может быть, и апокалипсические сего отмщения просят старцы; и сюда хочет укрыться тамошняя жена с чадом от змииного потопа. «Скрываешь их в тайне лица твоего…»

Жена рождает чадо, восхищаемое к Богу и престолу его, который должен уберечь все языки; Исайя говорит то ж о себе: «Господа во чреве принял и поболел, и родил дух спасения…» «Жене даются два крыла орла великого». «Как орел покрыл гнездо свое…» И Давид крыльев желает: «Кто даст мне крылья, как голубиные?» Сие все доказывает, что они суть образы присносущие Божии. А что сей многочисленный род часто в Библии известным числом ограничивается, например, Авраам счел своих домочадцев 300 и 18. Гедеон взял с собою 330 мужей и проч. Все сие сюда же служит и делается или потому, что они все суть, как одна жена, рождающая одно твердое и известное начало, когда бесчисленного праха перечесть нельзя, или потому, что сия безобразная грязь, возвращаясь к своему началу, приемлет от него печатлеемое на себе благообразие вида и меры, а мера и число в себе заключает, или потому, что велит Бог Моисею поставить в счет своих мужей. А о прочих говорит: «Не помяну имен их устами моими». А самое время когда ограничивается, тогда разумеется Божие и вечное. Например: «Было в тридесятое лето, в четвертый месяц, в пятый день месяца» (Иезекииль, гл. 1). «И было утро, и был вечер день третий». Тогда значится лето Господне приятное, день радости и спасения. «И тысяча лет, как день один, как день вчерашний…» «Плоть ничто же…» Но когда сия невидимая и неустроенная плоть из ничтожности своей выходит в точное свое начало, тогда созидается из ничтожности в нечто и перестает быть ничто, то есть плотью и тьмою, в то время когда Бог, исчисляющий множество звезд и нарицая несущее, как сущее, говорит: «Да будет свет». Се вы есть, как днесь звезды небесные, множество. Правда, что Бог так же по имени называет Каина, Исава, Саула и прочих таких, но они хотя не чистые, однако Божии же скоты. «Я устроивший свет, и сотворивший тьму, творящий мир, и зиждущий злое…» (Исайя, гл. 45). Они суть место и образ тьмы, удаляющей око наше от боговидения, сие значит убийство Каина, Исава и Саула гонение. Все по плоти разумеющие Библию суть племя их едомское, сей гром Божий слышащие. «Если право принес ты, право же не разделил ты, не согрешил ли ты? Умолкни» (Бытие, гл. 4). «Разлучил Бог между светом…» Хотел Валаам, положившись на свое скотское разумение, проклянуть Израиля, то есть дабы они не исходили в землю Божию, а значили бы тлень, плоть, клятву: «Исходы мои – исходы жизни». Наконец, не терпя противоречия образов, утеснен в непроходимых закоулках и приник в сокровенное меча острие, слово Божие с поклонением вскричал: «Что прокляну, его же не клянет Господь». Нет ворожбы в Иакове, ни же волхования в Израиле… «Сколь добры дома твои, Иаков, и кущи твои, Израиль…» «Бог выведет его из Египта…» «Возлег, почил…» «Благословящие тебя благословенны, и проклинающие тебя прокляты» (Числа, гл. 23 и 24). Но можно ли исчислить все тьмы образов?