отвратительной девки-ассасина.

Зойфер встретился взглядом со Штелен, и зубы его клацнули. Она видела по лицу, как ворочаются мысли в его мозгу. Поделиться еще чем-нибудь? Сменить тему? Бегом кинуться к дверям?

– Если встанешь из-за стола, – сказала она с милой улыбкой, от которой он побледнел, – твой друг допьет твое пиво.

– Я…

– А? – озадаченно переспросил Гейл. – Я могу допить его пиво?

– Ты – вот дерьмо – ты и есть та девка-ассасин, – сказал Зойфер.

– Ты сейчас сказал, что я – отвратительная?

«Не убиваешь никого, и вот к чему это приводит».

– Ты не красавица, – сказал Гейл, – но я бы тебе вдул. Моя жена… Да что?

Зойфер затряс головой и поднял руки, показывая, что они пусты и что он не представляет собой никакой угрозы. Как будто убийство безоружных идиотов было в списке того, что Штелен…

«Дерьмо».

Бедект и его проклятый список.

«Нет у меня никакого списка. Нет такого преступления, которое я не совершу».

Честь и этика – просто слабости. Штелен решила, что убьет этого идиота, чтобы доказать это…

– Я – не ассасин, – сказала она.

– Конечно, нет, – ответил Зойфер. – Ничего подобного. Я не имел этого в виду. – Он облизнул губы. – Я туго соображаю.

«Не так туго, как ты сам думаешь», – промелькнуло у Штелен. Она решила не убивать этого мужика. По крайней мере, не прямо сейчас.

Штелен махнула рукой трактирщику, чтобы тот принес им всем еще пива. Странное это было ощущение – великодушное нежелание убивать людей.

– Гм, – сказал Зойфер.

– Гм?

Зойфер кивнул в сторону худощавого мужчины, сидевшего в одиночестве. На столе перед ним лежал меч в ножнах.

– Вот этот мужчина был предпоследним, кто сошелся в поединке с Величайшим Фехтовальщиком Мира.

Штелен глянула на мечника, отметив затравленное выражение его глаз.

– Он все еще жив.

– Вихтих сказал, что если он снимет с себя меч и никогда больше не наденет, – сообщил Гейл, – то он оставит его в живых.

– Вот с тех пор он там и сидит, – сказал Зойфер. – По-моему, он боится к мечу даже прикоснуться.

Штелен оставила двоих мужчин и села напротив мечника. Он ее не заметил. Она пнула его ногой под столом.

Мечник дернулся, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Прямо перед тобой, – сказала Штелен.

Он уставился на нее мутными, покрасневшими от выпивки глазами. Перед ними уже явно все плыло.

«Он что, плакал?»

Забавно. Каково это, когда мечта разбивается вдребезги?

«А с тобой никогда не бывало такого, чтобы твою мечту украли у тебя?»

Никто не ворует у Штелен.

«Бедект. Когда-то у тебя была мечта, что вы сможете быть вместе».

Штелен оскалилась, показав мечнику желтые зубы:

– Обычно Вихтих клал мечи на стол перед собой. Вот точно так же, как ты сейчас положил свой.

Мечник посмотрел на нее.

– Он притворялся пьяным в надежде, что в таверну завалится какой-нибудь идиот и вызовет его на поединок.

Мечник бросил взгляд на свой меч и поджал губы. Подняв кружку с потатовкой, он отпихнул меч подальше, словно боясь прикоснуться к нему.

– Боги, – сказала Штелен. – Вот эта вот морда, словно кот насрал, с которой Бедект обычно ходил, я смотрю, очень заразна. Распространяется просто как эпидемия. Ты на самом деле думаешь. – Она покачала головой. – Мечники так не поступают. Ты должен это знать.

Она подтолкнула оружие через стол, поближе к мечнику. Он откинулся на спинку стула, чтобы сохранить расстояние между собой и мечом.

– Вихтиха здесь больше нет, – сказала она. – Давай, возьми свой меч.

– Я видел смерть, – сказал мечник. – Ее зовут Вихтих Люгнер. Он был так пьян, что постоянно падал. Он был бледен – потерял очень много крови. Белый как снег, – мечник указал на пятна крови на полу. – Половина этой крови – его. Никто… – Мечник длинным глотком допил потатовку и хмуро, с отстраненным видом уставился на дно кружки. – Всю жизнь оттачиваешь мастерство. Поединок за поединком прокладываешь себе дорогу по телам местных мечников. Становишься хорошим. Потом – лучше всех. Покидаешь дом и путешествуешь по миру, сражаясь, убивая и зарабатывая репутацию, и ты знаешь, что каждый слышал о тебе. В один прекрасный день ты понимаешь, что это больше не просто мечта. Впервые ты понимаешь – ты один из лучших. Ты знаешь это. – Мечник так хватил кружкой по столу, что та разбилась, порезав ему руку. Он уставился на кровь, стекающую из его стиснутого кулака.

– Величайший Фехтовальщик в Мире, – сказал он, глядя на лужу крови на столе. – Однажды это становится не какой-то невыполнимой целью, не какой-то далекой и недостижимой мечтой. Люди говорят о тебе. Люди говорят, что это, может быть, и ты.

Он рассмеялся, разжал ладонь; она оказалась распорота очень глубоко.

– Ты чувствуешь это, знаешь, – он бросил быстрый взгляд на Штелен. – Чувствуешь их веру в тебя. Это наркотик. Ты начинаешь этого жаждать. Нуждаться в этом. Ты гонишься за этой дурацкой мечтой: стать великим, чтобы тобой восхищались и помнили. Чтобы остальные равнялись на тебя. Чтобы папа сказал, что он гордится тем, что ты сделал со своей жизнью. Ты не понимаешь, что ты – раб проклятой мечты, пока не становится слишком поздно.

– Тебе нравится звук собственного голоса, – сказала Штелен.

Мечник, уставился на свою руку и вряд ли даже слышал ее.

– Я видел, как он убивал. Я не могу себе представить, на что он способен трезвый.

– Мечники горазды посплетничать хуже, чем рыбачки, – сказала Лебендих, опускаясь на пустой стул рядом с ними. Ее появление ошеломило и Штелен, и мечника. Ее длинные распущенные волосы пшеничным водопадом стекали по плечам. Хотя она все еще выглядела измученной, взгляд у нее был яркий и осмысленный.

– Вихтих – смазливая мордашка, не более того.

«Боги, как тихо она умеет двигаться».

Штелен ценила большую женщину за эту кошачью грацию – в том числе.

– Смазливый? – переспросил мечник. – Боги, нет. Его кто-то здорово отделал. Когда он убивал всех этих мечников, у него нитки еще торчали из свежих швов на лице.

– У меня на лице ты видишь шрамы? – Лебендих подалась к мечнику.

На лице Лебендих не было шрамов, но Штелен знала, сколько их на ее теле.

Он презрительно усмехнулся:

– Ты мне не соперник. Ты никогда не сможешь стать Величайшим Фехтовальщиком в Мире.

Взгляд Лебендих стал очень холодным, у Штелен аж мурашки побежали по спине.

«Никогда не забывай, кто она такая».

– О? – сказала Лебендих. – Это еще почему?

– Ты женщина.

Лебендих толкнула меч на столе в сторону его хозяина.

– Возьмешь его в последний раз?

«Как давно Лебендих наблюдает за нами? За мной?»

– Я