человеком и слугой старой закалки, и всегда с презрением отзывался о подобных «выскочках», как он их называл. Он считал себя не наемным работником, а чуть ли не членом семьи, признанным главой которой была Лиз. И Джон Смит, неизвестно откуда, знал, что именно за это его и ценила хозяйка замка, неизменно утверждавшая, что дворецкий будет последним из слуг, которому она откажет от дома, если разорится. Это возвышало Джона Смита, как в собственных глазах, так и в глазах остальных слуг. Поэтому он всегда держался с достоинством, напоминая своей медлительностью и невозмутимостью черепаху.

Как дикая козочка по горным тропам, грациозно перепрыгивая через две-три ступени, Оливия бежала по каменной лестнице замка. Она хотела быть первой, кого встретит Альф, когда выйдет от своего деда. Сама она по непонятной причине боялась входить в комнату к Фергюсу. Может быть, виной тому были его глаза — ласковые, когда смотрели на нее, но при этом какие-то… Когда Оливия думала об этом, ей на ум неизменно приходило только одно слово — нечеловеческие. Поэтому она старалась не думать об этом. И по возможности избегала встреч с Фергюсом.

Ждать Оливии пришлось долго. Но когда она увидела Альфа, то не бросилась ему в объятия, как собиралась. Девушку остановила перемена в его лице, которая произошла за то короткое время, что они не виделись. Куда-то исчез озорной мальчишеский взгляд, черты лица обострились и затвердели, как будто Альф внезапно постарел лет на десять. Следом за ним шел низкорослый мужчина, с которым Альф уехал из замка. Оливия вспомнила, что его звали Вигман. Оливия была актрисой и хорошо разбиралась в мизансценах. Она заметила, что отношения Вигмана к Альфу с последней их встречи сильно изменилось. Если раньше его можно было назвать снисходительным, то сейчас оно стало почтительным. Альф что-то говорил на ходу Вигману, а тот покорно кивал головой. Оливия расслышала, как Альф сказал:

— Организуй мне встречу с главами государств, которые платят дань Совету тринадцати.

Вигман что-то спросил, и Альф тоном, не допускающим возражений, ответил:

— Чем быстрее, тем лучше!

Но когда Альф увидел Оливию, то его лицо мгновенно преобразилось и снова стало родным и близким.

— Оливия! — радостно воскликнул он.

Девушка с облегчением вздохнула и приникла к нему всем телом. Она ощутила, как теплая энергия Альфа перетекает в нее, давая ей силы жить и быть счастливой. Оливия не заметила, куда исчез Вигман, он словно внезапно растворился в полусумраке комнаты, оставив их вдвоем.

— Мне так много надо тебе рассказать! — прошептала Оливия.

— И мне тоже, — сказал Альф, целуя ее.

— Но чуть позже, — вдруг опомнилась Оливия. — А сейчас мы с тобой должны придумать молитву. Архиепископ Кентерберийский прочтет ее во время нашего венчания.

И они ушли в сад, где у них было любимое укромное местечко — маленький грот возле пруда с кувшинками. Несколько часов пролетели незаметно, поскольку не все это время они посвятили молитве. Опомнились они, только услышав голос Лиз, которая разыскивала Оливию.

— Что-то случилось, бабушка? — спросила девушка, выходя из грота. Вид у нее был самый блаженный.

Далеким от мирской суеты казался и Альф.

— Случится, если ты немедленно не пойдешь переодеваться, — ответила Лиз, притворно хмурясь. — Тебе придется венчаться в том, что одето на тебе сейчас. Скоро начало церемонии.

— Уже? — изумилась Оливия. — Альф, я же тебе говорила!

И она поспешно направилась к замку. Виновато улыбаясь, Альф пошел следом, но его остановила Лиз.

— Я хочу, чтобы во время венчания ты одел на палец Оливии вот это, — сказала она, протягивая юноше золотое кольцо в виде двух кистей рук, поддерживающих ярко-зеленый алмаз. — Оно символизирует вечное счастье и любовь между мужем и женой.

Альф с ужасом воскликнул:

— А я совсем забыл о кольце!

— Зато я помнила о нем всю свою жизнь, — грустно улыбнулась Лиз. — Так что не переживай из-за этого.

— Но ведь его должен был купить я. Может быть, я еще успею?

— Оно не мое, а твоего деда. Когда-то он дал мне это кольцо на хранение. И, как видишь, я его сберегла. А теперь возвращаю настоящему хозяину. Бери, Альф! И будьте счастливы с Оливией. За нас с Фергюсом!

Лиз торопливо ушла, не в силах сдержать слез. Альф с недоумением смотрел старушке вслед, пока она не скрылась за деревьями. Затем перевел взгляд на кольцо. И невольно залюбовался им. Кольцо было бесценно, он понял это сразу. А, значит, оно было достойно Оливии.

Внезапно Альф вспомнил, что он забыл не только о кольце для Оливии, но и о костюме для себя. Поэтому венчаться ему придется в джинсах и свитере. С этой безрадостной мыслью Альф направился к замку.

Но юноша напрасно тревожился. Фергюс предусмотрел и это. В комнате, которую для него отвели, Альф нашел белоснежный смокинг. И, что самое удивительное, он был точно по размеру, хотя Альф хорошо помнил, что мерки с него никто не снимал.

Глава 17

Церемония венчания началась ровно в полночь.

Вначале время, выбранное для начала обряда, ужаснуло архиепископа Кентерберийского. Но после недолгого разговора с Фергюсом он смирился.

— Ваша светлость, посмотрите на меня, — сказал Фергюс. — Я могу не дожить до утра. Моя кровь отравлена, и счет идет уже на часы.

Архиепископ видел это и сам. Кожа Фергюса приобрела сероватую окраску, у него все чаще повторялись приступы головокружения и начались нарушения ориентации в пространстве, а воздух, который он выдыхал, имел запах горького миндаля. Налицо были все признаки сильного отравления ядом и близкой смерти.

И архиепископ, молча перекрестив Фергюса, пошел переодеваться. Расшитая золотом риза показалась более тяжелой, чем обычно. На мгновение ему даже почудилось, что нашитые на парчу алые ленты превратились в потоки крови. Но видение тут же исчезло, и он решил, что просто переутомился. Он накинул на шею епитрахиль, поправил крест и, сопровождаемый дворецким, направился в каминный зал, где уже все было готово к церемонии.

Несмотря на то, что весь замок был ярко освещен лампами, в зале зажгли огромный камин, в котором предки нынешних владельцев замка когда-то целиком зажаривали оленей, убитых ими на охоте. Поблизости от камина, в большом кресле, сидел Фергюс, которого снесли вниз четверо слуг. Эльфа бил ледяной озноб, и огонь должен был согревать его. Лиз, словно ангел-хранитель, встала рядом с ним. Архиепископ Кентерберийский занял место в центре зала.

Оливия, посоветовавшись с Альфом, отказалась от марша Мендельсона. Они предпочли романтическую музыку Рихарда Вагнера. Когда в противоположных концах каминного зала распахнулись двери, и из них вышли жених и невеста, хор,