– Шамиль Басаев велел передать: если не прекратится наращивание группировки российской армии, если впредь в Моздок будут перебрасываться эскадрильи штурмовиков и вертолетов, если в Дагестане продолжатся расправы над друзьями чеченцев, Москву ожидают взрывы. Не те, в троллейбусах, которые напугали пенсионеров и безбилетников, и не в торговых лотках на рынках и подземных переходах, а взрывы многоэтажных домов со всеми жильцами такой силы и мощи, что на месте взрыва останутся огненные котлованы, а сами дома с людьми превратятся в пар…

Перед Белосельцевым красовался враг, молодой, беспощадный. В его горящих, как черная ртуть, глазах плескалась ненависть, и ее природа была неясна Белосельцеву. Молодой чеченец, присевший на краешек московской скамейки, принес в Москву смерть.

– Басаев сказал: неделя на решение проблемы. Иначе Россия содрогнется от взрывов. Она заминирована. Взрывчатка доставлена в каждый крупный город, взрывники присутствуют возле атомных станций, плотин, химических предприятий. Чеченская диаспора имеется в каждом регионе, в каждой губернской столице, и поиск диверсантов бессмыслен. Басаев говорит, что поставил на колени Россию обычным рейдом в Буденновск. Теперь он поставит ее на колени взрывами в Москве. Если ультиматум не будет принят, москвичи пожалеют, что они поселились в Печатниках, пожалеют, что поселились в Москве. Вы должны передать руководству ультиматум Басаева…

Белосельцева поразило слово «Печатники».

– Я не в силах повлиять на концентрацию войск, на перемещение эскадрилий, – сказал он, стараясь понять, почему возникло слово «Печатники». – Я отставной генерал. Мои связи с ФСБ давно прерваны. Наше знакомство было случайным, как случайной была моя поездка к Исмаилу Ходжаеву. Ультиматум Басаева, в который вы меня посвятили, не будет услышан властью. Вы можете передать его напрямую политическому руководству страны. Или вбросить его через прессу. Едва ли я вам буду полезен.

– Виктор Андреевич, ультиматум передадите вы, и никто другой. Вы связаны с влиятельными силами российского общества, которые управляют реальной политикой. С вашим участием за короткое время было совершено несколько акций, которые подтверждают уровень вашего влияния. Мне было приказано донести содержание ультиматума до вас, ибо это самый действенный способ изменить ход событий, избежать кровопролития с обеих сторон, остановить войну. Вы патриот России и не упустите случай помочь ей в беде.

Чеченец смотрел на него властно и радостно, словно владел его волей. Москва кругом была заминирована.

– Почему вы сказали «Печатники»? – спросил Белосельцев, пытаясь преодолеть гипнотизм ярких радостных глаз чеченца.

– Печатники?.. Нет, вам послышалось… Я говорил о Москве… Поверьте, я подневольный человек, выполняю поручение. – Глаза чеченца потухли под выпуклыми коричневыми веками, голос из требовательного, страстного стал виноватым, вибрирующим, и в нем сильнее зазвучало английское произношение. – Я житель Москвы, как и вы. Люблю Москву. Здесь мое дело, мои родные, мой дом. Я, как и вы, не хочу этих взрывов. Боюсь их. Если мы можем помочь москвичам, помочь соотечественникам, сделаем это, Виктор Андреевич… Спасибо, что уделили мне время… Позволю себе через несколько дней позвонить вам… Будьте здоровы.

Чеченец поднялся, стройный, гибкий, узкий в талии, как наездник. Пошел по аллее, уменьшаясь, тая в сиреневом воздухе, растворяясь среди пестрых теней бульвара.

Необходимо было действовать, не теряя минут. Следовало пойти в ФСБ, отыскать несколько былых сослуживцев и, не спрашивая, какому богу они служат, поведать об угрозах чеченца. Но тогда умный следователь, многоопытный оперативник виток за витком размотает весь клубочек «Суахили». Поход в ФСБ отменялся.

Он позвонил в «Фонд» к Гречишникову, и, по счастью, тот оказался на месте.

– Ну конечно, приезжай!.. Собираешься в путешествие?.. Конверт с деньгами тебя ждет!.. Приезжай, хоть выпьем на дорожку!..

В «Фонде» встретил его жизнерадостный друг, от которого исходило тонкое сияние успеха, изливались волны жизнелюбия и благодушия.

Белосельцев, сбиваясь, находя и теряя нить, поведал о встрече с чеченцем, излагая суть ультиматума.

– Сказал, что Москва заминирована… Группы диверсантов повсюду – на атомных станциях и химических производствах…

Диаспора в каждой губернии… Если не прекратят концентрацию войск и переброску штурмовой авиации… Уверен, не пустая угроза…

Оранжевые глаза Гречишникова дрогнули и слегка потемнели, словно в них сменили светофильтр, но при этом продолжали блестеть и смеяться.

– Проклятые черножопые!.. Достали!.. Куда ни придешь, в киоск, в префектуру, в зубную лечебницу или в банк, везде сидит черножопый, считает русские денежки!.. Доберемся до них, почистим Россию от кавказцев!.. Азеров обратно в Баку, в вагонах для перевозки ядов… Чеченцев – в пломбированных, в Магадан, в заполярную Ичкерию… Не бери в голову!.. Этот Вахид Заирбеков – мелкий спекулянт и жулик… Мы его прищучим, чтобы порядочным людям не звонил спозаранку!..

– Он не пугал, не шантажировал… Поверь моей интуиции… У него были глаза человека, готового взорвать… Он сказал, что у них все готово… Выбраны жилые дома, завезена взрывчатка, готовы взрывники… Сказал, что Москва заминирована… Выбрал меня, чтобы я связался с тобой, довел до Кремля требование прекратить концентрацию… Он в курсе всех наших дел, в курсе дагестанской поездки… Поверь, это очень серьезно…

Оранжевые глаза Гречишникова снова дрогнули, стали темнее, но продолжали смеяться:

– Ну если ты так встревожен… Давай сообщим друзьям в ФСБ, дадим сигнал в МУР… Пусть профильтруют чеченских авторитетов, прочешут подвалы и склады… Пусть задействуют агентуру в кавказских землячествах… Если есть хоть намек, взрывчатку отыщут… Но не стоит тебе так волноваться… Такие блефы распускаются по Москве ежедневно…

– Ты не видел его глаз, не слышал его интонаций… Они были такие же, как и в случае с генералом Шептуном… Поверь, я знаю, когда человек просто пугает, а когда готов убить… Они взорвут жилые дома в Москве… Он проговорился и назвал Печатники… Именно там нужно организовать массированный поиск…

Гречишников прикрыл глаза веками, и они, невидимые, трепетали, бурлили, кипели, закупоренные в глазницах.

– Я не верю, что они готовы взорвать. Но если это случится, если они пойдут на это злодеяние, оно нанесет им страшный вред, а нам, как ни странно, сыграет на руку.

– Что ты имеешь в виду?

– Нам нужен серьезный повод для начала войны. Нам нужно согласие народа на вторжение армии в Чечню, где на этот раз мы додавим их в их гадюшнике, в Грозном, Ведено, Ачхой-Мартане, в Веденском и Аргунском ущельях. Нам нужно показать мировой общественности дымные ямы в Москве, похороны растерзанных взрывами жителей, чтобы Европа не подняла хай, когда мы оставим от Грозного ядовитый котлован, наполненный костной мукой. И, главное, нам нужен повод, чтобы Избранник лично возглавил поход на Чечню, раз и навсегда раздавил чеченскую гадину, мстя за взорванные дома, за убитых детей, за поруганную русскую честь. И тогда народ на руках внесет его в Кремль, как своего избавителя.