Белосельцев шагал, опираясь на посошок. Воздух, растревоженный взлетом, утих. Пустота поглотила лайнер, растворила его в потоках света среди синих, блуждающих туч. Вновь раздался хрустящий звук. Из металлических хрипов и рокотов над бетонной оградой поля, вдоль красно-желтой лесной бахромы взлетел второй самолет, длинноносый, с отведенными упругими крыльями и секущим килем. Белосельцев испуганно замер. Ему захотелось упасть на землю, зарыться в обочину, скрыться в жухлых бурьянах, чтобы всевидящие, ищущие глаза Гречишникова не различили его из неба, не послали ему сверху разящую смерть. Самолет шел грозно, тяжко, переполненный злом, груженный всеми пороками мира. В белом фюзеляже, как в капсуле, был запаян «Проект Суахили», сосредоточены жестокие, управляющие миром силы. Белосельцев почувствовал слабый укол под сердцем, словно пробивался наружу пузырек волшебного света. Заметил слабую вспышку под крылом самолета, будто корпускула света, как лазерный прицел, совместилась с воздушной целью. Из-под крыла вырвалось маленькое облачко дыма. Разрасталось, как цветная капуста, выталкивало из себя красный длинный огонь. Самолет летел, распуская следом огромный волнистый шарф пламени. Тянул его вдоль леса, задирая вверх нос. Раскалывался надвое, вышвыривал в воздух огромные пышные клубы дыма. Проливал на землю жидкий огонь. Громкий хлопок откупоренной бутылки долетел до шоссе, и пока звучал этот тугой сочный звук, обломки самолета косо, горящим мусором, валились к земле, рушились в леса, и оттуда, из осенней желтизны, поднялся черный ком гари, долетел гул взрыва.

Машины останавливались на шоссе. Водители и пассажиры вставали из салонов. Смотрели, как в небе расползаются три пышных дымных облака. Белосельцев стоял, опершись на посох.

Самолет с Избранником летел на юг, почти безлюдный, с белым стерильным салоном, где пустовали ряды одинаковых кресел, которые обычно занимала многочисленная свита. Теперь в хвосте разместилась только охрана, десяток здоровяков с короткими стрижками, некоторые из которых стянули с тугих плеч пиджаки, оставшись в белых рубахах с ременными портупеями.

Избранник, отделенный от них, находился в переднем салоне. Откинулся на кожаном удобном диване перед лакированным столиком, поглядывая в круглый иллюминатор. Внизу, чуть затуманенная, перламутровая, проплывала страна, – ее обширные нагорья и реки, неоглядные пашни и разноцветные, разукрашенные осенью леса, едва различимые деревни и задымленные города. За голубоватой толщей прозрачного воздуха, среди гарнизонов и заводов, железных дорог и проселков, храмов и тюрем жил утомленный народ. Избранник думал, что теперь ему придется управлять этим народом. Угадывать его бессловесные чаяния, навязывать ему свою волю, одновременно исполняя безымянную волю народа, которая в нем, правителе, обретет свое осмысленное проявление.

Его мысли были прерваны появлением стюарда в белой рубахе и галстуке, в черной атласной жилетке.

– Что-нибудь желаете? – любезно спросил стюард, чуть склоняясь в поклоне, приближая к Избраннику свежее красивое лицо.

– Коньяк? Виски?

– Минеральную воду, пожалуйста.

Стюард исчез и вновь появился, неся хрустальный стакан и бутылку. Поставил на столик стакан, наполнил до половины водой. Установил чуть поодаль бутылку. Избранник благодарно кивнул. Не притронулся к стакану, глядя, как в хрустале пенится прохладный кипяток нарзана, выбрасывая на поверхность серебряные пузырьки.

Из кабины вышел командир корабля, в синем летном мундире, с седыми висками, мужественным, красивым лицом. Доложил о протекающем полете, о высоте, скорости, температуре воздуха за бортом.

– Есть ли какие-нибудь пожелания? – спросил командир, чутко и преданно вглядываясь в Избранника.

– Может быть… – Избранник задумался. – Если можно, я бы хотел пройти вместе с вами в кабину.

– Прошу вас. – Командир корабля отступил, позволяя Избраннику подняться и пройти в полуоткрытую дверь.

Второй пилот и штурман сидели среди кристаллических стекол, наполненных синевой, в окружении циферблатов, экранов, дисплеев, блестящих тумблеров, подсвеченных индикаторов. Кабина напоминала застекленный череп со множеством вживленных электродов и датчиков, дающих представление о жизни огромного существа, парящего в воздушных потоках.

Самолет летел на автопилоте, бортовой компьютер держал машину на невидимой, прочерченной в небесах траектории.

– Могу я сесть? – Избранник смущенно указал на пустое кресло командира с торчащей рукоятью управления.

– Разумеется. – Командир помог Избраннику занять место, начал было объяснять ему назначение приборов.

– Спасибо, я знаю, – мягко остановил его Избранник. – Я изучал управление самолета. – Он пробежал тонкими, почти детскими пальцами по тумблерам, по нежно светящимся красным и зеленым индикаторам. Виновато улыбаясь, произнес:

– Вы позволите мне ненадолго остаться в кабине одному? Ничего не буду трогать. Самолет ведь на автопилоте? Просто хочется оказаться одному в этой великолепной кабине.

Понимая его прихоть, извиняя его, штурман и второй пилот поднялись и вслед за командиром покинули кабину, затворив створку двери. Перешли в салон, на удобный мягкий диван, вольно развалились, утонув в замшевых складках. Сидели, болтали, шутили, предвкушая приземление в южном приморском городе, когда, оставив машину на летном поле под охраной бдительных стражей, на несколько дней поселятся в удобном отеле у моря, станут купаться в прохладном, шипящем рассоле, растираться до красных пятен махровыми полотенцами, сидеть под матерчатым зонтиком на дощатой веранде, глядя на синеву, на белый корабль, на играющих глянцевитых дельфинов, медленно попивая из бокалов красное сухое вино. Сидели так с полчаса. Командир поднялся, направился к кабине:

– Посмотрю, может, он задремал за штурвалом… – исчез в дверях. Через секунду появился, изумленный, растерянный. – А ну-ка идите сюда!..

Остальные двое вошли в кабину. Она была безлюдна. Кресла пилотов пустовали. Ровно, мерно шумели турбины. Горели разноцветные индикаторы. Избранника не было. Только в кристаллическом стеклянном ромбе кабины слабо пылала прозрачная радуга. Рассыпалась на пучки летучих лучей. Гасла. Превращалась в синеву, в пустоту.

30 июня 2001 года

Торговцево