дворец, где Екатерина обняла его и объявила о возвращении всех его титулов. Она выделила Бестужеву покои в Летнем дворце, где ему подавали еду с ее кухни, а также подарила богато украшенную карету и большой дом с великолепным винным погребом. 1 августа она издала специальный манифест, в котором объявлялось, что с Бестужева снимались все обвинения, выдвинутые против него в 1758 году, и что императрица назначала его первым членом императорского совета, который она намеревалась создать. Ему была выделена годовая пенсия в размере двадцати тысяч рублей.

Екатерина была милостива и к бывшим противникам: никогда не мстила сторонникам ее бывшего мужа и другим своим соперникам, политическим или личным. Елизавету Воронцову, любовницу Петра III, которая уговаривала бывшего императора отправить Екатерину в монастырь, чтобы самой стать его женой и императрицей, тихо отвезли в Москву, где императрица купила ей дом. Когда Елизавета вскоре вышла замуж за московского дворянина и произвела на свет ребенка, Екатерина стала его крестной матерью. Гольштейнских родственников Петра, включая дядю и бывшего поклонника Екатерины принца Георга Гольштейнского, спешно отослали в Германию. Гольштейнские солдаты последовали за ними.

Зная, что ей понадобится значительная помощь людей, обладавших управленческими способностями и опытом, она окружила себя людьми из числа бывших сторонников ее мужа. Многие высокопоставленные вельможи Петра уже перешли на ее сторону во время переворота. Михаил Воронцов сохранил свою должность канцлера, князь Александр Голицын остался вице-канцлером, князь Никита Трубецкой сохранил свой пост при Военной академии. Восьмидесятилетнему фельдмаршалу Миниху, который во время переворота пытался убедить Петра в том, чтобы он возглавил войска и направился в Санкт-Петербург арестовать Екатерину и вернуть трон, императрица сказала: «Вы просто исполняли свой долг».

Поскольку Екатерина старалась завоевать расположение своих бывших оппонентов с тем, чтобы в дальнейшем пользоваться их услугами, ей оказалось непросто сохранить дружбу со своими союзниками. Не успела она насладиться своим триумфом, как в рядах ее сторонников начались волнения и разногласия. Все считали, что признание и награды, которые они получили, были незначительными в сравнении с тем, как наградили остальных. Особенно недовольна оказалась Екатерина Дашкова, считавшая, что она должна стать новым главным советником императрицы, ездить в императорской карете и иметь постоянно почетное место за императорским столом. Ее жалобы были неуместными: Екатерина наградила Дашкову с той же щедростью, что и остальных. После восхождения на престол, императрица одарила Дашкову тысячами рублей, а также выделила ей большое ежегодное содержание. Она тут же повысила мужа Дашковой до звания полковника и поручила ему командовать полком конной гвардии, элитным подразделением военной кавалерии. Молодая пара переехала в покои в Зимнем дворце и почти каждый день обедала с императрицей. Однако всех этих императорских почестей оказалось недостаточно для женщины, считавшей себя ключевой фигурой в этой главе российской истории.

Екатерина пыталась объяснить Дашковой, что в их отношениях произошли изменения, и теперь в их дружбе появились некоторые ограничения. Однако девятнадцатилетняя княгиня продолжала предъявлять требования и выдвигать свою фигуру на первый план. В салонах она громко говорила о политическом курсе и реформах, проведение которых считала необходимым. Перед иностранными послами она хвасталась своим влиянием на императрицу и графа Панина, заявляя, что она их самый близкий друг, доверенное лицо и вдохновитель.

Амбиции Екатерины Дашковой превосходили ее возможности; ее неучтивость противоречила всем представлениям о вежливости, обходительности и здравом смысле. Когда императрица представила ее к ордену Святой Екатерины, Дашкова, вместо того чтобы принять его, опустившись на колено, вернула ленту назад, высокомерно заявив: «Простите мне, государыня; я думаю, что уже настало время, когда истина должна быть прогнана от вас. Позвольте мне, однако, сказать, что я не могу принять этого отличия: как простым украшением я не дорожу им; а как награда оно не стоит ничего для меня, заслуги которой, хотя и оценены некоторыми, но никогда не продавались и не будут продаваться с торгов». Екатерина выслушала эту дерзость, а затем обняла Дашкову и повесила ленту ей на плечо. «По крайней мере дружба имеет некоторые права, и неужели вы не позволите мне воспользоваться ее удовольствием в настоящую минуту?» – спросила императрица. Дашкова поцеловала ей руку в знак благодарности.

Со временем дружба с Дашковой стала тяготить императрицу. Легенда, сочиненная Дашковой, была перенесена в Париж Иваном Шуваловым, который хвалил княгиню в своем письме Вольтеру. В письме Понятовскому Екатерина умоляла его исправить эту ошибку и сообщить Вольтеру, что «княгиня Дашкова, младшая сестра Елизаветы Воронцовой, хотя и желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести по причине своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста и не внушала никому доверия; хотя она уверяет, что все же ко мне проходило через ее руки, однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена. Правда, она очень умна, но с большим тщеславием она соединяет взбалмошный характер». Также она добавила, что не понимает, почему Шувалов сказал Вольтеру, будто «девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой империи». По ее словам, «приходилось скрывать от княгини пути, которыми другие сносились со мной еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли».

С другими сторонниками, желавшим получить от Екатерины особые почести, было намного проще иметь дело. Графу Бецкому, старому камергеру и другу матери Екатерины, чья роль в заговоре сводилась к тому, что он раздавал деньги гвардейцам, которых Орловы уже успели склонить на свою сторону, пожаловали три тысячи рублей и орден Святого Андрея. Во время церемонии он упал на колени и просил императрицу при свидетелях сказать, кому она обязана короной.

Удивленная Екатерина ответила: «Я обязана восшествием на престол Богу и воле моего народа».

«Тогда я не имею права носить этот знак отличия», – заявил Бецкой и стал снимать с себя орден Святого Андрея, который ему повесили на плечо.

Екатерина спросила, почему он это делает.

«Я самый несчастный из людей, – объяснил он. – Я не достоин носить этот орден, потому что Ваше Величество не признает меня единоличным автором вашего успеха. Разве не я поднял гвардию и раздавал им деньги?»

Екатерина сначала подумала, что он шутит. Увидев же, что он серьезен, она призвала на помощь свое чувство юмора. «Я признаю, что обязана своей короной вам, Бецкой, – сказала она с легкой улыбкой. – И поэтому я хочу получить ее именно из ваших рук. Именно вам я доверяю сделать ее как можно более прекрасной. Вы будете следить за изготовлением короны для меня. И я даю в ваше распоряжение все драгоценные камни страны».