и Благовещенскому, преклонила колени перед могилами царей и святыми мощами. Затем она поднялась по Красной лестнице, повернулась и поклонилась три раза толпе, а по всему городу снова начали палить пушки. Эти звуки, усиленные звоном тысяч колоколов на башнях и церквях Москвы, не позволяли услышать даже стоящего рядом человека.

В Грановитой палате Екатерина принимала поздравления от представителей дворянства и иностранных послов. Она раздавала подарки и почести: Григорий Орлов и четыре его брата стали графами; Дашкова – фрейлиной. В тот вечер Москву осветили фейерверки и иллюминация. В полночь Екатерина, решив, что ее никто не видит, поднялась на Красную лестницу, чтобы посмотреть на Кремль и город. Толпа, все еще находившаяся на Соборной площади, узнала ее и начала приветствовать. Впоследствии народ всегда бурно реагировал на ее появления. Три дня спустя она написала русскому послу в Варшаве: «Я не могу выйти или даже выглянуть в окно, чтобы не вызвать шумное приветствие».

Восемь с половиной месяцев, которые Екатерина провела в Москве после коронации, оказались сплошным праздником, во время которого придворные и дворяне соревновались в великолепии балов и маскарадов. Однако для Екатерины это время было непростым. С некоторыми проблемами ей уже приходилось сталкиваться прежде: княгиня Дашкова жаловалась, что Григорий Орлов, которому поручили подготовку банкетов, распорядился, чтобы церемонии проводились в соответствии с чинами и военными званиями. Поскольку муж Дашковой был простым полковником, самой Дашковой пришлось сидеть среди людей, которых она считала ниже себя. Екатерина попыталась сгладить эту ситуацию, повысив мужа Дашковой до генерала, но Дашкова по-прежнему была недовольна.

Павел снова слег с лихорадкой. Это была третья серьезная болезнь за год, и врачи не знали ни причин, ни способов лечения мальчика. В начале октября болезнь ее сына перешла в особенно опасную стадию, и Екатерина не отходила от его постели. Новости об этом быстро распространились по городу. Екатерину беспокоило не только состояние Павла, но и как эта болезнь может сказаться на ее будущем. Екатерина не забывала о том, что он имел первостепенное право на трон; она знала, что Панин и остальные предпочли бы, чтобы она стала регентом, а не императрицей; она видела, какой теплый прием оказали Павлу москвичи, пока он ехал по улице рядом с ней. Если сейчас, через три месяца после неожиданной смерти ее мужа сын тоже умрет, Екатерина предвидела, что во всем обвинят ее. Однако ее страхи развеялись 13 октября, когда Павел встал с постели, и она смогла покинуть Москву и совершить паломничество в Троице-Сергиев монастырь, которое должен был совершить каждый только что коронованный правитель России. В этой величественной крепости, окруженной белой стеной и известной своей святостью по всей России, она получила благословение как монаршая особа.

Пока Екатерина все еще находилась в Москве, еще одна неприятность омрачила празднования по случаю коронации. В начале октября императрица узнала, что среди офицеров Измайловской гвардии стали ходить разговоры о возвращении трона заключенному Ивану VI. Встревоженная Екатерина приказала Кириллу Разумовскому, армейскому полковнику, расследовать это дело, подчеркнув, что он не должен применять пытки. Было арестовано и допрошено пятнадцать офицеров. Следствие сосредоточилось на троих, которые, как стало известно, участвовали в заговоре против Петра III: Иване и Семене Гурьевых и Петре Хрущеве. Напившись во время празднования коронации, они стали жаловаться, что их не наградили так же щедро, как Орловых, и заявили, что настоящим царем является Иван VI и его нужно вернуть на трон. Офицеры также стали интересоваться, почему великого князя Павла лишили трона в пользу его матери-иностранки. Разумовский, который хорошо знал поведение пьяных офицеров, предложил просто разжаловать виновных и отправить их в отдаленный гарнизон. Однако Екатерина была возмущена тем, что эти разговоры стали ходить в разгар празднования ее коронации. Она думала о том, сколько еще будет недовольных возвеличиванием Орловых, и они станут размышлять о возвращении заключенного «законного императора». Она сочла рекомендованное наказание слишком легким, тогда следователи попытались ублажить ее, приговорив Ивана Гурьева и Семена Хрущева к смерти. Этот приговор был отправлен в Сенат на утверждение, но Екатерина вмешалась прежде, чем дело продвинулось дальше. На этот раз она смягчила наказание, сохранив жизни осужденным, которые были уволены из армии и отправлены в ссылку. Выбрав подобный путь, Екатерина надеялась показать, что не будет прощать виновных, но постарается выбрать меру наказания согласно их проступку. Она уточнила, что в данном случае эти пьяные люди лишь выразили свое личное возмущение и не заслужили быть обезглавленными. Однако вскоре зависть к Орловым и попытки восстановить на престоле Ивана VI повлекут более опасные действия, нежели жалобы подвыпивших офицеров.

46

Правительство и церковь

Одарив почестями и наградами тех, кто помог ей взойти на трон, Екатерина оказала также значительную поддержку двум влиятельным институтам, двум столпам, на которых держалось государство. Армия и церковь хотели немедленной отмены принятых Петром III реформ. В отношении армии все оказалось достаточно просто. Чтобы закрепить любовь офицеров и солдат, уставших от семилетней войны и оскорбленных унизительным миром с Пруссией, она отменила новый союз с Фридрихом II. Также она заверила Пруссию, что у нее не было намерений воевать с ними и с кем-либо еще. Екатерина сразу же отозвала войска, отправленные на только что начавшуюся войну с Данией. Командованию русской армией в Пруссии и Центральной Европе дали простой приказ: «Возвращайтесь домой!» Компенсировать урон, причиненный церкви, оказалось намного сложнее. Прежде всего, она приостановила действие поспешно принятого Петром указа о конфискации церковных земель и имущества. Церковь провозгласила ее своей избавительницей.

Однако эти скорые меры оставляли неразрешенными другие критические проблемы империи. Семилетняя война опустошила казну; русским солдатам в Пруссии уже восемь месяцев не платили жалованья. Получить кредиты за границей не представлялось возможным. Цены на зерно поднялись до катастрофических высот. В правительстве на всех уровнях процветали коррупция и поборы. По словам Екатерины: «В казне было семнадцать миллионов рублей неоплаченных долговых обязательств, почти вся коммерция была монополизирована частными лицами, попытка произвести заем в Голландии на два миллиона, предпринятая еще императрицей Елизаветой, не имела успеха, нам не было доверия, и мы не могли получить кредиты за границей».

Те, кто надеялся, что свержение мужа Екатерины и его пропрусского политического курса принесет восстановление альянса с Австрией, оказались разочарованы. В первые дни своего правления Екатерина приободрила этих сторонников, издав манифест, где она упоминала «унизительный мир» со «старинным врагом», имея в виду Пруссию. Когда иностранные послы были приглашены на ее первый прием, прусский посол барон Бернард фон Гольтц, бывшее доверенное лицо Петра III, попросил прощения, сославшись на то, что у него «нет подходящей одежды». Но в планы Екатерины