С победоносным видом сияющий Бецкой встал, поклонился и приступил к работе.

В первое лето правления более всего мысли Екатерины занимала предстоящая коронация. Среди многочисленных грубых просчетов, совершенных Петром за короткое время его правления, одним из самых недальновидных поступков являлся отказ короноваться в Московском Кремле и нежелание даже назначить дату церемонии. Екатерина не совершила такой ошибки. Она понимала религиозную и политическую значимость торжественной коронации в Москве – городе, хранившем русское национальное наследие, городе, где короновали всех царей и императриц. Многие русские до сих пор считали Москву своей столицей, поэтому столь значительную церемонию нельзя было проводить в нынешней, ориентированной на Запад столице, построенной Петром Великим. Екатерина понимала, что не сможет прочно сидеть на своем троне до тех пор, пока на ее голову не наденут корону в Кремле, и народ в Москве не признает ее своей императрицей. Кроме того, церемония позволила бы ей раздать еще больше титулов, орденов и подарков и, таким образом, снискать дополнительную симпатию своих новых подданных.

7 июля, в тот же день, когда было объявлено о смерти Петра III, Екатерина сообщила, что будет короноваться в Москве в сентябре. Князь Никита Трубецкой был назначен ответственным за приготовления и выехал в Москву с пятьюдесятью тысячами рублей, выделенных на предварительные расходы. С приближением сроков коронации Екатерина выписала еще шестьсот тысяч рублей серебром на свои личные расходы. Деньги поместили в 120 деревянных бочек и отправили в Москву, где их должны были использовать в качестве пожертвований – деньги должны были разбрасывать в толпу.

27 августа Екатерина собрала в Москву семилетнего Павла и отправила вместе с его наставником Никитой Паниным. Пять дней спустя она последовала за ними. По дороге в Москву императрица остановилась на постой и обнаружила там своего сына, который лежал в постели с лихорадкой. На следующий день лихорадка спала, но Панин настоял на том, чтобы императрица отложила поездку и осталась с мальчиком до его полного выздоровления. Екатерина буквально разрывалась: ей хотелось остаться с Павлом, но она боялась сорвать проведение многочисленных мероприятий, связанных с ее коронацией в Москве. Наконец, понимая, как эта церемония была важна в качестве подтверждения ее статуса государыни, она решила ехать в Москву одна, чтобы по возможности явиться туда в назначенный день. Панину велели следовать за ней, как только позволит здоровье мальчика. Когда Екатерина объявила о своем решении, Панин ответил, что мальчику уже стало лучше и они могут отправиться в путь.

Москвичи устилали улицы еловыми ветками, обкладывали хвойными ветвями свои двери, вывешивали с балконов и из окон шелковые полотна и персидские ковры. На пути следования императрицы от городских ворот до Кремля были возведены четыре триумфальные арки. Зрительские трибуны установили на перекрестках и на главных площадях, чтобы москвичи и тысячи людей из окрестных городов и деревень, приехавшие в столицу, могли видеть следовавшую по улице императрицу. Настроение в городе было радостное; помимо великолепного зрелища праздника, коронация означала трехдневные выходные, раздачу пожертвований, снижение штрафов и налогов, а также прощение за незначительные преступления.

13 сентября Екатерина торжественно въехала в город, яркое солнце отражалось от золоченых куполов церквей. Во главе процессии находился эскадрон конной гвардии, и солнечные лучи сверкали на их шлемах, далее следовала кавалькада высокопоставленных вельмож, одетых в шитые золотом камзолы, украшенные алыми орденскими лентами. За ними ехала золоченая карета Екатерины, запряженная восьмеркой белых лошадей. Еще не коронованная императрица улыбалась и кланялась, приветствуя народ; когда люди увидели сидевшего рядом с ней Павла, радостные крики стали еще громче.

22 сентября в день коронации пушки начали палить в пять утра, когда на знаменитой Красной лестнице постелили алый ковер. В девять Екатерина, одетая в отороченное горностаем платье из серебряной парчи появилась наверху лестницы и медленно спустилась вниз. У подножия лестницы она поклонилась народу, собравшемуся на Соборной площади Кремля, а священник окропил ее лоб святой водой. Она произнесла молитву, а священники по очереди поцеловали ей руку, проходя мимо ряда солдат императорской гвардии, после чего она направилась к входу в Успенский собор.

Внутреннее убранство собора, построенного в пятнадцатом веке, под сводами его пяти золотых куполов было ярко освещено. Четыре массивные колонны, стены и потолок покрывали яркие фрески; перед алтарем находился большой золотой иконостас с иконами, украшенными драгоценными камнями. В центре висела гигантская люстра, весившая больше тонны. Перед Екатериной, около иконостаса, выстроилось высшее духовенство: митрополит Тимофей, архиепископы, епископы, архимандриты и другие священники. На их митрах сияли бриллианты, рубины, сапфиры и жемчуг. Свет, струившийся сверху и исходивший от тысяч свечей, играл в драгоценных камнях и золотых окладах икон.

Екатерина поднялась по лестнице из шести ступеней на находившийся посредине собора помост, устланный красным бархатным ковром, и села на Алмазный трон царя Алексея Михайловича. Наблюдавший в этот момент за Екатериной новый английский посол, герцог Бекингем, увидел «женщину среднего роста с блестящими, золотисто-каштановыми волосами, на которых сияла усыпанная драгоценностями корона… Она была прекрасна, ее голубые глаза поражали своей яркостью. У нее была изящная длинная шея, и голову она держала с видом горделивым, властным и волевым».

Церемония продлилась четыре часа. Екатерина слушала, как архиепископ Новгородский описывал переворот 28 июня, точно промысел Божий, и сказал, что «Бог сам возложил корону ей на голову». Затем Екатерина сама украсила себя символами императорской власти. Она сняла свой подбитый горностаем плащ и надела на плечи другой, пурпурный, императорский. По традиции правитель России сам надевал себе на голову корону. Екатерина подняла огромную, весом в девять фунтов корону, которая была изготовлена под надзором Ивана Бецкого, и водрузила главный символ императорской власти себе на голову. Сделанная в форме митры архиепископа корона была увенчана бриллиантовым крестом, закрепленным на огромном рубине весом в 389 карат. Под крестом находилась поддерживающая его дуга, а голову окружала лента с сорока четырьмя бриллиантами, каждый в дюйм длиною в окружении многочисленных мелких бриллиантов. Тридцать восемь розовых жемчужин огибали полусферы короны. Когда этот сияющий шедевр оказался у нее на голове, Екатерина взяла державу в левую руку, а скипетр – в правую и спокойно обвела взглядом собравшихся в соборе людей.

Финальной частью церемонии стало признание того, что коронация представляла собой пакт между Богом и императрицей. Он был ее повелителем, она – его слугой, теперь единолично ответственной за Россию и ее народ. Ее лоб, грудь и руки помазали елеем, а затем провели через двери иконостаса во внутреннее святилище. Екатерина опустилась на колени, взяла просфору с тарелки и причастилась.

Церемония завершилась, и только что коронованная и посвященная императрица прошла от Успенского собора через Соборную площадь к двум древним, меньшим по размеру соборам – Архангельскому