смертны ли они вообще — в хрониках упоминаются анзаты возрастом в несколько тысяч лет. Этот выглядит не старше тебя — значит, ему под сотню, — юноша удивленно присвистнул.

— У всех анзатов поголовно имеется сродство с Силой, — продолжала джедайка. — Правда, у большинства оно слабенькое, как у этого. А еще, — она брезгливо покривилась, и закончила:

— Они питаются мозгами разумных. С помощью вот этих хоботков, — она указала на щечные отростки столетнего юнца. — Просовывают их в носовую полость, и высасывают мозговое вещество.

— Бр-р, — Нил невольно содрогнулся. — Думаешь, Курбагга скармливал этому типу мозги своих врагов?

— Очень может быть, — Луминара пожала плечами. — Разбудишь его? Нужно задать нашей странной находке пару вопросов.

Наклонившись к их пленнику, юноша похлопал его по щекам, избегая касаться щечных отростков — мысли об омерзительном способе питания этих существ вызывали в нем отторжение. Заметив, что веки анзата шевельнулись, Нил отодвинулся, вставая на ноги. Блондин какое-то время растерянно хлопал глазами, пока не остановил взгляд на своих пленителях. В его серых глазах забрезжило узнавание, быстро сменившееся злостью.

— Кто ты? — строго обратилась к нему мириаланка. — Почему работал на Курбаггу? Откуда тебе известны боевые искусства джедаев?

Анзат не ответил. Его хоботки вдруг втянулись в пазухи на щеках, полностью скрывшись внутри. Теперь, этот блондинистый юнец ничем не отличался от какого-нибудь сверстника Нила.

— Поздновато, — прокомментировал тот. — Мы уже видели тебя во всей красе, приятель. Интересно, скольких разумных ты прикончил за свою долгую жизнь, просто чтобы плотно поесть?

— Осуждаешь меня, джедай? — напыщенно спросил анзат. — Презираешь? Я чувствую твое отвращение. Так ли оно справедливо? Ты и сам поедаешь плоть живых существ — для насыщения, или даже удовольствия.

— Ага, но домашняя птица и скотина, которую я иногда кушаю, неразумна, — отпарировал юноша. — А что до отвращения — так я его и не прячу. Твой выбор диеты довольно мерзок, и крайне сомнителен морально, приятель. Сильно сомневаюсь, что твоя жизнь имеет большее значение для вселенной, чем жизни всех твоих жертв.

— Ты носишь на поясе смертоносное оружие, и умеешь с ним обращаться, — лениво ответил пленник. — Если ты еще не убивал, то начнешь убивать в будущем, и вряд ли одних неразумных. Я отличаюсь от тебя лишь тем, что использую моих побежденных противников в дело.

— Для начала, я не убиваю, если есть такая возможность, — неторопливо ответил Нил. Эта странная дискуссия поневоле увлекла его. — Потом, мой меч служит делу защиты мирных разумных. Я не подниму его против какого-нибудь бедняги, виноватого лишь тем, что хочется мне кушать, — он весело усмехнулся. — И, наконец, жрать разумных — попросту неуважительно. Тебе бы понравилось, если бы кто-нибудь высосал твой мозг через соломинку?

— Если некто окажется достаточно силен, чтобы победить меня — значит, он более достоин жизни, — невозмутимо ответил анзат. — Мне будет безразлично, что произойдет с моим мертвым телом.

— Ну, оценивать кого-то по одной грубой силе — как-то примитивно, — Нил задумчиво скривился. — Для какого-нибудь гандарка или аклая такое нормально, но мы ведь разумные. Вот, скажем, будь я слабее тебя… — он невольно усмехнулся, заметив, как при его словах, лицо блондина пересекла недовольная гримаса.

— … Будь это так, я необязательно был бы менее достоин жизни, — продолжил юноша. — Взять, к примеру, твой доспех. Извини, конечно, но работа — так себе. Я бы сделал лучше, даже без чертежей и шаблонов. Пластины слишком крупные, форма у них — довольно неудачная, да и соединения не очень. Ты что, слепил эту поделку, совсем не изучив предмет? А еще долгожитель, называется.

— Да что ты знаешь, моль-однодневка⁈ — вспылил анзат. — Моя броня Защитника — безупречна! Все понимающие дженсаарай… — он поспешно умолк, недовольно блестя глазами в сторону Нила.

— Спасибо, приятель, — весело улыбнулся тот, и обратился к Луминаре:

— Дженсаарай, значит. Ты знаешь о них что-нибудь?

— Нет, — удивленно отозвалась мириаланка. — Впервые слышу. Само слово похоже на ситхское, но я — не специалист по мертвым языкам, могу и ошибаться.

— Может, попробуешь залезть этому Защитнику в мозги? — предложил юноша, задумчиво оглядывая недовольного пленника. — Силы в нем — крохи, вдруг пробьешься?

— Давай попытаемся, — с сомнением ответила джедайка, и приказным тоном заговорила с анзатом:

— Ты хочешь ответить на все наши вопросы.

Нил ощутил, как всколыхнулись течения сверхъестественных энергий вокруг его наставницы, и как их волна захлестнула лежащего блондина со всех сторон, пытаясь проникнуть в любую брешь защиты его разума, неважно, насколько малую. Анзат сжался, скаля зубы в гримасе напряжения; Сила внутри него окутала его мысли едва различимой дымкой, внезапно обратившейся гранями несокрушимого алмаза. Цунами мощи, призванное Луминарой, омыло этот безупречный щит, и отхлынуло уходящим прибоем. Пленник расслабился, часто дыша; его побледневшее лицо заблестело испариной. Мириаланка разочарованно покачала головой.

— Я не настолько хороша во внушении, — с сожалением высказалась она. — Тут нужен кто-то поопытнее.

— На Корусанте, в храме, такие всяко найдутся, — оптимистично ответил Нил. — Отнесем этого людоеда на корабль, привезем домой, и сдадим совету — пусть у них голова болит.

— Пожалуй, — согласно кивнула джедайка.

Юноша повел рукой, и тело пленного дженсаарая взмыло в воздух, устроившись над правым плечом Нила. Подумав, он прихватил и снятый ранее шлем. Шагая по ведущему вниз пандусу, юноша какое-то время заставлял защиту для головы вращаться вокруг физиономии пленника, точно спутник вокруг планеты, чем пробудил в анзате много недовольного кряхтения и сердитых взглядов. Вволю позлив неприятного пленника, Нил прекратил дурачиться — весу в его ноше было изрядно меньше тонны, но даже так, она оставалась весомым грузом, который нужно было дотащить до спидера, а оттуда — в трюм корабля. Увы, до спидера они так и не дошли.

На улице, их ждали. Стоило Луминаре с падаваном пересечь порог хаттовского жилища, как им бросилась в глаза колоритная пятерка, загораживающая дорогу. В слехейронской серости, эти разумные заметно выделялись — их доспехи, подобные броне захваченного Нилом пленника, пестрели яркими цветами.

В центре построения стояла молодая женщина, чья броня, подогнанная по фигуре, блестела золотом. Свой шлем, цилиндр с т-образной смотровой щелью, она держала на сгибе локтя, открывая глазам темно-рыжие вьющиеся волосы, внимательные зеленые глаза, и лицо, которое могло бы показаться симпатичным,