— Я вас ненавижу!

Селимович стоял пунцовый и весь трясся, словно собиралсяброситься на Дронго. Вейдеманис на всякий случай поднялся со своего места.Рыжеволосая журналистка отложила свой фотоаппарат и с интересом следила запроисходящим.

— Не знаю, зачем вы это делали, — продолжалДронго, — но думаю, что ваше маниакальное стремление помешать мне былоосновано и на личной неприязни, которую вы непонятно почему ко мне испытываете.

— Ах, я вас должен еще и любить?! — закричалСелимович. — Сначала эти проклятые диверсанты убили мою сестру, потомотняли у меня брата. Из-за них я лишился семьи. Это все вы — профессионалыспецслужб, будьте вы все прокляты. Это из-за вас начинаются все войны на земле.

Думаете, я не помню, как вы убивали в Сараево наших людей?Думаете, что я ничего не знаю?

— Вы ошиблись, — сказал Дронго, глядя ему вглаза, — я за последние десять лет ни разу не был в Сараево. Говорю вамабсолютно искренне, вы меня с кем-то перепутали.

— Ничего я не путаю!

Селимович вдруг в два прыжка оказался рядом с Дронго. В егоглазах горела ненависть, изо рта шла слюна. Он хотел схватить стоявшего передним человека за горло, но Дронго одной рукой отбросил его.

— Успокойтесь, — печально посоветовалДронго. — Говорю же вам, это был не я.

— Неправда! — бесновался Селимович. — Всебоснийцы знали, что убийцей наших детей был Дронго. Он сражался на сторонесербов. Я тебя ненавижу! Ты думаешь, мы ничего не знаем?

Он снова попытался броситься на Дронго, но его схватили заруки Анджевски и Джепаровски. Вейдеманис встал рядом с Дронго, чтобы в случаенеобходимости защитить его. А Мехмед Селимович продолжал изрыгать проклятия.

— Это ты убивал наших детей! Ты убийца и посланник царяВавилонского! Ты представляешь Валтасара, — он вдруг захохотал, и женщины,стоявшие рядом с ним, Виржиния и Драгана, с ужасом отшатнулись. — Тыдумаешь, ваше царство вечно? Мене, мене, текел, упарсин, — кричал он,брызгая слюной. — И падет царство Вавилонское, и будут все обращены врабство, а город станет добычей рабов и чужих племен!

— Ему плохо, — сказал Вейдеманис, подходяближе. — Ты разве не видишь, как ему плохо? Он больной человек.

Рыжеволосая, успев убрать фотоаппарат, достала рацию. Онавзглянула на Дронго и кому-то быстро приказала:

— Вызывайте врачей, здесь плохо одному из гостей. Нужнасрочная госпитализация.

— Я есть пророк Даниил! — кричал Селимович сбезумным выражением лица. — И это я спрятал дневник. Это я забрал щетку. Ямешал тебе везде, где мог. И я следил за тобой, исчадье ада. Ты ничего несможешь найти, ибо я сильнее тебя. В день, который обязательно будет, когдапроизойдет встреча с Валтасаром, я произнесу пророческие слова, и падет царствозла!

Он снова попытался броситься на Дронго, но его держали уженесколько человек. Селимович продолжал вырываться, кричал, плакал, смеялся. Егоникак не могли успокоить, пока, наконец, появившиеся врачи не сделали ему укол.Он обмяк, но продолжал что-то бормотать.

— Нужна срочная госпитализация, — сказал один изврачей.

— Не обращайте внимание на его слова, — подошел кДронго Зоран Анджевски. — Во время войны в Сараево погибла его семья. Стех пор он немного не в себе. Он даже купил пистолет, чтобы убивать сербов. Апотом явился к американцем и сообщил, что он военный преступник. Они непонимают таких шуток, и его, кажется, включили в какой-то список военныхпреступников и даже посадили в тюрьму, но потом быстро разобрались и отпустили.Мы все давно знаем, что он немного не в себе. Не нужно на него обижаться.

— Я не обижаюсь, — вздохнул Дронго, — япримерно так и подумал. Только я действительно не был в Сараево уже много лет.

— Мы знаем, — сказал Джепаровски, — мы всезнаем. Это последствия войны, будь она проклята. Это последствия гражданскойвойны. Зоран македонец, а я серб, и мы всегда старались избегать этой темы вобщении с Селимовичем. Мы думали, что поездка пойдет ему на пользу, но вот онопять сорвался.

— У него была безумная идея найти людей, виновных вэтой войне, — добавил Зоран, — и кто-то ему сказал, что в Сараево вовремя войны был Дронго. Там было какое-то другое имя. Драган или Дранко, но онпочему-то запомнил именно ваше.

Селимовича уже уводили санитары, и он смотрел себе под ноги,не замечая окружающих. Он продолжал бормотать про Вавилонское царство, провойну, которую он обязан выиграть. Дронго проводил его мрачным взглядом. Емубыло стыдно, что он невольно спровоцировал у больного приступ.

— Это и есть ваш второй убийца? — несколькопрезрительно спросила рыжеволосая девица.

Она оказалась сотрудником ФСБ. Ее коллеги находились зазанавесом. Их было пятеро, и они появились, когда Селимович стал кричать ибросаться на Дронго.

— Он не убийца, — искренне сказал Дронго, —он несчастный человек. Жертва войны.

— Ну, знаете, — гневно произнесла она, — выпросто несерьезный человек, если не можете отличить больного от здорового.

— Да, — сказал Дронго, — действительно, немогу. Наверное, вы правы, мне не стоило ничего говорить. Извините меня.

— Что происходит? — спросил ничего не понимающийВейдеманис. — Почему ты извиняешься? Ты ошибся?

— Думаю, что нет. Он действительно убрал эту щетку ивыкрал дневник Альберто Порлана.

— Так в чем же дело? Значит, ты нашел того, кто помогалБискарги?

— Нет, — ответил Дронго, — не нашел.

— Значит, ты ошибся? — снова повторил Эдгар.

— И не ошибся, — задумчиво сказал Дронго. —Когда мы отсюда выйдем, я тебе все объясню.

К нему подошел Павел Борисов.

— Твои эксперименты нужно запретить, — убежденносказал он. — Сначала после твоих слов убивают Темелиса, а теперь сходит сума Селимович. Ты опасный человек, у тебя злая энергетика.

— Ты разве не видишь, что он оказался прав? —вмешался Пацоха. — Селимович действительно украл дневник и забрал щетку. Яее тоже видел. Он думал, что таким образом помешает Дронго проводитьрасследование.

— Какое расследование? — огрызнулсяБорисов, — все уже закончено.

Пока они говорили, Дронго, взяв стул, тяжело опустился нанего, никак не комментируя происходящее. Он словно замер, размышляя надслучившимся.

— Селимович тяжело болен, — сказал стоявший рядомс ним Джепаровски, — и мы полагали, что вы об этом знаете. Во всякомслучае, Вольфарт был информирован о его болезни, но европейская толерантностьтакова, что нельзя исключать из списка человека только потому, что он страдаетманиакальным психозом и винит весь мир в гибели своей семьи. В обычное время онспокоен, но иногда у него появляются какие-то странные идеи. Ему кажется, чтоон пророк Даниил, который должен растолковать российскому президенту смыслвавилонского проклятия. Его лечили полгода в Загребе, но это не помогло. Ачеловек он хороший, старается всем помочь, в жизни мухи не обидит. Просто емуказалось, что именно Дронго виновен в его несчастьях.