— Я соврала! Я была рада нашему знакомству. Прощайте. Испасибо вам за ваше понимание.

В отель он возвращался один. Сидя в такси, он дремал. Всебыло слишком тяжело и слишком необычно. Вейдеманис, позвонив сегодня утром,передал последние новости из Москвы. Генерал Городцов отправлен послом в НовуюЗеландию, а Баширов и Хоромин переведены из органов ФСБ в Службу внешнейразведки. Мирза Меликов получил по решению суда пожизненное заключение безправа обжалования приговора, но, кажется, выиграл больше других.

На следующий день вечером в номер Дронго пришел Пацоха.Впервые за все время он был одет в цивильный костюм и выглядел непривычно тихими спокойным. Не было прежних шуток и анекдотов, к которым все так привыкли.Пацоха долго молчал, а потом сказал:

— Пропала одна участница нашего «Экспресса». Мыопросили всех и выяснили, что последним, кто видел Мулайму Сингх, был ты. Тыничего не хочешь мне сказать?

— Я думаю, она уехала, — ответил Дронго. —Наверное, ее уже нет в Польше.

— И ты мне только сейчас об этом говоришь? —спросил Пацоха без гнева.

— Да, — кивнул Дронго, — с меня достаточноистории с Мехмедом Селимовичем. Я думаю, что она уже уехала, — повторилон, глядя куда-то перед собой.

Пацоха поднялся. Постоял. И потом спросил:

— Это была она?

— Не знаю, — ответил Дронго. — Ядействительно ничего больше не знаю. Извини меня, Яцек, но мне кажется, что всеуже давно закончилось. А мы с тобой просто ищем несуществующие тени.

— Тени, — повторил Пацоха. — Ты оченьстранный человек, Дронго. Я никогда не встречал таких людей. Но я рад, что мыпознакомились. Можешь считать, что у тебя в Варшаве есть еще один друг.

Дронго поднялся и пожал руку этому удивительному человеку, скоторым он подружился за последние несколько недель.

Рано или поздно он должен был наступить, последний день этойневероятной поездки через Европу, через весь континент. От Лиссабона до Москвыи обратно до Берлина. Вечером шестнадцатого июля была назначена встречаучастников беспримерного турне с председателем немецкого бундестага. Немецкийоргкомитет организовал эту встречу в большом зале, расположенном рядом сознаменитым «Фридрихштадтпалас».

В Берлине стояла дождливая погода. Участники подтягивались кзалу небольшими группами. Всем было немного грустно от того, что закончилсянекий период в их жизни, была перевернута еще одна ее страница. Многиепрощались со слезами на глазах, обменивались адресами, обнимались и плакали. Ихудивительная поездка осуществилась вопреки всем препонам, интРигам, заговорам ипокушениям, вопреки новым границам, появившимся в Европе, и попыткам вновь провестилинию разделения на едином континенте. Эта поездка дала возможность пообщатьсяинтеллектуалам многих стран — от Португалии до Кавказа. Об этом говорили всеучастники встречи.

Дронго стоял в стороне, когда оркестр заиграл пьесу ГленнаМиллера. Затем последовали джазовые композиции. Он подошел к дирижеру ипопросил сыграть своего любимого Армстронга. Он видел, как трогательнопрощались участники встречи, — все, кто приехал в Берлин. Дронго вдругвспомнил, что последний танец он обещал Мулайме Сингх.

«Как все это глупо», — горько подумал он. Медленноподошел к столику, где сидели представители Литвы. В Берлин приехали несколькодевушек, помогавших участникам «Экспресса» во время их пребывания в Прибалтике.Одну из этих девушек он пригласил на танец. Когда танец закончился, он отвел еена место. Неожиданно он увидел, что за столом сидят Бондаренко, Вотанова иСемухович. Он вспомнил, как Катя однажды обиделась на него, и, подойдя,обратился к Андрею Бондаренко с просьбой разрешить пригласить на последний танецего супругу.

— Разрешаю, — кивнул Андрей, улыбаясь.

— Бондаренко, — сделала большие глазаВотанова, — ты решаешь за меня?

Тем не менее она согласилась на первый танец, но затемпередумала и только смотрела, как танцуют другие. Дронго не настаивал. Но когдапоявился представитель Финляндии, она демонстративно пошла танцевать с ним.Дронго улыбнулся и вернулся к столу, где сидели остальные. Он посмотрел начасы. Было уже довольно поздно. Рано утром должен вылететь его самолет. Набольшой сцене появились несколько экстравагантно одетых танцовщиц. Это было шоутрансвеститов. Гости поднимались, подходили к рампе, аплодировали выступающим.

«Единая Европа, — думал Дронго, — но мы все такиеразные, так по-разному оцениваем значение культуры, в частности литературы, всовременном обществе. И пройдет еще много лет прежде чем мы научимся пониматьдруг друга и станем более терпимыми. Каждый из нас должен пройти через свою„летнюю ересь“, чтобы обрести право на место в этом мире».

Вотанова вернулась и демонстративно села спиной к Дронго.

— Я пришел попрощаться, — неожиданно сказал он.

— У нас еще много времени, — повернувшись,улыбнулась она в ответ, — танцы будут до утра.

— Я должен уйти, — пожал он плечами. —Спасибо за наше знакомство. Я вам очень благодарен.

— За что? — не поняла она.

Дронго грустно усмехнулся. Она была все-таки еще оченьмолода. Если она не понимает, за что он ее благодарит, то он не сможет ейничего объяснить. Впрочем, это к лучшему. Объяснять и не нужно. Послепроисшествия с Мулаймой говорить не хотелось.

— За все, — сказал он. — Вы помогли мнепройти этот сложный путь. Если бы не было столько молодых людей, мне было бысложнее. И все вы — украинцы, грузины, литовцы, русские — помогали мнесохранять душевное спокойствие. И может быть, благодаря лично вам я узнал нечтоновое. В том числе и в самом себе. Спасибо вам за все.

— Пожалуйста, — она с любопытством посмотрела нанего. И вдруг сказала: — Вы сегодня какой-то грустный. Это вам не идет.

— Да, — кивнул Дронго, — наверное, вы правы.У меня кризис «среднего возраста», Катя. Христа я перерос, как сказано в одномромане, а до возраста Моисея еще не дожил. И, кроме того, я мистик. Боюсь, чтомы не скоро увидимся.

— Почему? — удивилась она. — Приезжайте к намв Киев.

— Мы увидимся через два года абсолютно случайно, —вдруг сказал Дронго, — хотя, возможно, эта первая встреча произойдет ичуть раньше. А вторая будет через семнадцать лет, как вы и планировали. Можетезаписать и проверить. И тогда убедитесь, что я прав. Иногда я вижу во сне своебудущее. Мы увидимся, и тогда я вас спрошу, действительно ли вы чувствуете себястарухой. Или ошибались, когда так говорили. Можете поверить, что все так ибудет. Ведь я действительно мистик.

Андрей Бондаренко улыбался. Он слушал, как Дронго прощаетсяс Катей.

— Можно я подарю вам свою книгу? — вдруг спросилон.