что и тогда, когда меня арестовали и когда легким движением руки Хамзат (ныне женившийся и живущий вполне счастливой жизнью, если судить по соцсетям) отправил меня в снег. Я даже обрадовался тому, что события с пальцем происходили в сентябре. Не хотелось бы оказаться мордой во льду, и, кстати, насчет льда, он покрывал асфальт, который наконец, будто вестник цивилизации, добрался до села. Появились придорожные таблички, «лежачие полицейские», а некоторые второстепенные дороги унаследовали от своей прародительницы щебенку. Такими темпами еще лет через пять и до них доберется асфальт, а до самого села, может, даже проводной интернет. Очередная «Программа развития Северо-Кавказского федерального округа – 2027».

Ворота мечети открылись, и оттуда вышли четыре человека, держащих носилки с телом, покрытым белым саваном. За этими четырьмя довольно резво шли остальные. Не давая сделать и десяти шагов, они перехватывали носилки. Я запомнил этот случай и в тот же вечер загуглил причины столь рьяного желания проводить в последний путь покойника. Оказалось, все просто – обещанная большая награда. Также награда полагалась и тем, кто копал могилу и закапывал тело.

Я присоединился к толпе, обходившей мечеть и двигавшейся в сторону кладбища. Людей для такого небольшого села было много (даже без учета родственников, понаехавших со всей республики). Я решил, что тут дело не только в самом селе, но и в Каримдине, который много лет был местным участковым, а еще был прекрасным человеком… И, как оказалось, довольно умелым охотником. Вероятно, поэтому он даже в сентябре носил точно такие же охотничьи боты, что и те первые наши подозреваемые, среди которых был Али, на чью могилу вдруг упал мой взгляд. На секунду я замер, но толпа продолжала идти, огибая меня. Кто-то возмутился и на аварском указал мне на то, что я не прав. Я подвинулся ближе к могилам, освобождая дорогу. В кои-то веки я сошел за своего. Всего-то и нужно было слегка добавить растительности на лице и суровости во взгляде.

Могила незаслуженно убитого Али пряталась за двумя рядами других, но почему-то именно ее – самый простой белый могильный камень – я заметил. Может, дело в коротком, но звонком имени Али?

Или все эти годы (а с момента гибели Али прошло восемь лет) я подсознательно искал его? Человека, перед которым чувствовал вину? Как бы то ни было, именно на этом надгробии среди сотен других остановился мой взгляд. Чтобы не привлекать лишнего внимания, я плавно затерялся в толпе. Тело Каримдина уже положили в могилу, и молодежь начала усиленно его закапывать. Бесконечным потоком мужчины сменяли друг друга. Если какая-либо из четырех одновременно работающих лопат начинала подавать признаки замедления или неумелости, ее сразу же перехватывали. Каждый вносил свой вклад. Я не так часто присутствовал на похоронах, но меня всегда удивляло это стремление как можно скорее похоронить человека. Да, этому есть религиозное объяснение – что все мы принадлежим Господу и после смерти к нему возвращаемся, – но есть и еще что-то. Что-то грубое, что-то отрезающее, безапелляционное. В этот раз я видел то же самое, завороженно наблюдая за родственниками, без доли печали зарывающими человека, который мог быть отцом кого-то из них, ведь у Каримдина росло трое сыновей. Наверняка они где-то тут, в толпе, а возможно, прямо сейчас один из них бросает землю туда, где еще чуть проглядывает саван, тем самым перерезая последнюю связь Каримдина с этим миром.

Толпа, продвигаясь маленькими шажками, постепенно сокращала свободное пространство, и я, так же как и остальные, не имея возможности сопротивляться течению, подходил все ближе и ближе, пока не увидел перед собой сгибающуюся и разгибающуюся спину молодого парня. Затем взрослый мужчина едва заметно хлопнул его по плечу, и парень, словно робот за станком, остановился и передал ему рукоять лопаты. Мужчина бросил на меня вопрошающий взгляд, и в эту секунду промедления я почувствовал себя так неудобно, как не чувствовал никогда в жизни. Мой взгляд будто говорил: «Я? Не, я это… я просто тут рядом проходил…» – но затем я схватил лопату и попытался быстро войти в темп троих остальных. В тот момент я мысленно поблагодарил отца за бесчисленные воскресные походы на дачу и бесконечное вскапывание земли. Что ни говори, а с лопатой, как оказалось, я все еще управлялся неплохо. Не знал, что этот навык когда-нибудь пригодится мне вне огорода. Вот бы так и с алгеброй.

Хлоп – и выскользнувшая безвольно рукоять лопаты оказалась у другого парня, а я мелкими шажками, ощущая себя сдавшим экзамен на мужественность, попятился и растворился в толпе.

Через минуту до меня дошло, что я только что похоронил знакомого мне человека. Человека, не давшего мне сгореть в сердце муртузовского дома. Спасшего мне жизнь.

Правда, в особо сложные ночи я задумывался над тем, что моя смерть в том пожаре могла быть вполне логичной. Очищающей. Отмщающей. Вполне возможно, убийца так и задумывал, чтобы затем спокойно подстеречь Заура в подъезде и завершить свою кровавую многоходовку финальным ударом ножа. Если в случае Заура вмешались соседи, то моей безвременной кончине помешал человек, на чье тело я только что бросал землю.

Вообще я впервые в жизни поучаствовал в такой роли в похоронах. Так просто? Типа «хоп», и похоронил? Мне стало грустно и больно, и, возможно, в тот момент я отчасти понял их. Понял каждого, кто находился сейчас на кладбище. Неуступчивость закапывающих по отношению к скорби. Каждый из них, беря в руки лопату, напоминал себе, что кладбище не место для горя, что смерть – это неизбежность и то, что ты чувствуешь тут, закапывая человека, и есть твое отношение к смерти. Можно сокрушаться дома в слезах, можно беззвучно поплакать тут, недалеко, в сторонке, а можно взять лопату и похоронить человека с четким пониманием того, что однажды так же похоронят и тебя.

Хотел бы я, чтобы люди горевали после моей смерти? Друзья, коллеги, семья, мой сын?.. Да, пожалуй, хотел бы. Но я не хотел бы слез. В тот момент об этом я и подумал. «Если я умру, похороните меня так же. Отрежьте и мою связь с этим миром так же бескомпромиссно, вне зависимости от того, верю ли я в жизнь после смерти или нет».

Несколько человек, стоявших рядом со мной, синхронно бросили обеспокоенные взгляды в сторону, откуда прибывал народ. Сквозь толпу к почти закопанной могиле приближался Заур. Встав в импровизированную