– А Генкин-то причем? – сразу же бросаюсь на защиту.

– А он кто, такой же еврей, жид пархатый. Ты вот тоже себе героя выбрал Давида, не мог Павла взять?

– Какого еще Павла?

– Будкина, тоже вашего перекопского…

– Фамилия не литературная, – пытался отшутиться я.

– Не в фамилии дело. Я знаю, Вениамин тебе тему подсуропил, так у него первый друг –Альтшулер.

Я промолчал. Резвый неожиданно успокоился. Мы вернулись в читальный зал. Честно скажу, подобного оголтелого антисемитизма из уст преподавателя, человека «ученого», никак не ожидал.

Собирая материал о жизни первого председателя Ярославского горисполкома, не только перебирал архивные папки, но и встречался с живыми еще свидетелями революции. Разные люди, с разными судьбами и с разной оценкой далеких дней. Помню, сидели мы на кухне дома по улице Красноперекопской с П.Т. Горюновым, бывшим директором фабрики, сменившим прежнего – А. С. Сенявина. Здесь я понял, что значит быть персональным пенсионером. Квартира двухкомнатная, полногабаритная. Кухня вполне может принять если не свадьбу, то уж точно встречу друзей. Не то что моя – на две табуретки. Не знаю, специально или нет, но встречал он меня в одиночестве, хотя в убранности квартиры виделась женская рука. Горюнов, маленький, сухонький, седенький, оказался, на удивление, подвижным и разговорчивым. За чаем выдал такие подробности революционного и послереволюционного бытия, какие, конечно, нигде не прочесть. Помню, он, вдруг отвлекшись, сказал: « На воротах комбината сейчас висит огромный орден Ленина, а тогда сверкала начищенной медью вывеска «Бумаго-прядильно-крутильно-ткацкая фабрика Красный Перекоп». Выше еще большими буквами – ВСНХ». Фабричные – народ озорной, расшифровывали так: «Выше Сенявина Нет Хозяина» и в обратном порядке «Хозяин Нашелся Сенявина выгнали». Мы посмеялись и возвратились к разговору о Закгейме, которого мой собеседник знал лично и сообщил немало интересных подробностей.

Тогда же Андрианов за меня договорился о моей встрече с другим персональным пенсионером – Гагиным и дал его телефон. Я позвонил. Встреча состоялась. В доме на углу улицы Советской и Первомайского бульвара в полногабаритной ухоженной квартире меня встретил высоченный, явно за два метра старик, плечистый, со спиной прямой, словно у кадрового офицера. Лицо удлиненное, волосы седые, брови лохматые, взгляд настороженный…

Этот кухней не ограничился, пригласив в большую комнату. Правда, и чая с анекдотами не было. Как, собственно, и беседы. Был долгий и довольно нудный монолог, в котором мой «собеседник» на все мои вопросы о Закгейме отвечал общими фразами и переходил на свою роль в революционных и послереволюционных событиях. Я пытался свернуть его с пересказа автобиографии, но тщетно. Мы расстались, взаимно не удовлетворенные встречей. Потом я часто встречал его на разных «революционных» посиделках, но чаще на улице, возвышающегося над толпой. И вдруг статья «Тайное становится явным» – в газете. Привожу полностью.

– 10 апреля в мэрии заканчивается прием документов на конкурс «Почетный гражданин города Ярославля». Но, оказывается, с этим званием в истории нашего края связано много сюрпризов и неразгаданных тайн. Одну из них попытался раскрыть молодой ярославский ученый, кандидат исторических наук Андрей Данилов.

– Каждый раз, глядя на фотографию этого человека среди исторических деятелей Ярославля в музее города или проходя мимо его огромного портрета в мэрии, я понимал, что не вправе далее хранить тайну его жизни. Ибо свою биографию этот человек сознательно в корыстных целях сделал достоянием общественности. Только преподнес он ярославцам не совсем достоверную свою биографию. Скорее, это легенда, обеспечившая автору уважение, почет и всевозможные льготы. Он добился своих тщеславных целей. В списке почетных граждан города Ярославля начертано и его имя – Иван Алексеевич Гагин.

Самое любопытное, что не только биография, но даже само имя почетного гражданина Ярославля не настоящее. На самом деле Иван Алексеевич Гагин был Александром Тихоновичем Гагиным. В воспоминаниях Гагина, изданных в 1986 году и названных в духе революционного романтизма «В пороховом дыму», такое несоответствие объяснилось необходимостью конспирации во время службы в госбезопасности. Но так ли это? Попробуем рассеять этот «пороховой дым».

В своих воспоминаниях Гагин ни словом не упоминает о своих родителях и месте рождения. Меж тем данные церковных метрик никакого «криминала» не обнаруживают. Запись в церковной книге Троицкой-Тверицкой церкви гласит, что 28 августа 1898 года у крестьянина деревни Чащевок Положиновской волости Даниловского уезда Тихона Никифоровича Гагина и его жены Пелагеи Васильевны родился сын Александр. Очевидно, что настоящее имя нашего «героя» – Александр Тихонович Гагин.

Но на этом противоречия в биографии Гагина не заканчиваются. Во-первых, Гагин продлил свое членство в большевистской партии. В своих мемуарах он утверждает, что стал большевиком до революции – в апреле 1917 года. А судя по документам, А.Т.Гагин числился в РКП(б) лишь с сентября 1918 года. Одно дело стать членом партии, находящейся в оппозиции режиму, как это было в середине 1917 года, совсем другое – вступить в ее ряды, когда РКП(б) уже у власти. Не зря большевики с дореволюционным стажем имели в СССР куда более значительные льготы, чем те, кто стал коммунистом на год позже.

Настоящим героем Гагина сделал его рассказ о пребывании на так называемой «барже смерти». Изложенная им захватывающая история о том, как в июле 1918 года поднявшие мятеж в Ярославле белогвардейцы устроили из баржи плавучую тюрьму для коммунистов, полна неправдоподобных фактов и преувеличений. Гагин с упоением повествует о трехстах мучениках, которые несколько дней без еды и питья, по пояс в холодной воде, истекая кровью, находились под перекрестным артобстрелом между белыми и красными. Из всех узников «баржи смерти» в живых осталось лишь 70 и среди них – наш герой.

Воспоминания других «пассажиров баржи смерти» начисто опровергают гагинскую героику. Оказывается, было их не 300, а 82, все они известны поименно; далеко не каждый был коммунистом (в том числе, как мы теперь знаем, и Гагин). Белые по барже не стреляли, даже приезжали, по мере возможности, подкармливать арестованных. Лишь позднее во время обстрела города красными поставлять продукты на судно перестали, и там начался голод. Один из снарядов попал в баржу, в результате чего трое человек погибли. Они единственные жертвы «ужасного белогвардейского террора» на «барже смерти».

Следующая страница «славной» биографии нашего героя также оказывается «липой». По воспоминаниям Гагина, 1 сентября 1918 года он был призван на службу в ярославскую губернскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией. Архивы же свидетельствуют, что А.Т.Гагин осенью в рядах ярославской ЧК не числился. Зачем ему понадобилась эта подтасовка – непонятно. Ведь должность, которую он на самом деле занимал, тоже весьма ответственна: он возглавлял милицию Твериц.