Граф не совсем понял, что «шахматный офицер» имел в виду.

– Какие расхождения?

– Расхождения могут быть самыми разными. Может быть расхождение между тем, сколько лука было доставлено на кухню и сколько было реально использовано для приготовления подливы. Может быть расхождение между тем, сколько стаканов вина было заказано и сколько было реально разлито по бокалам.

Сердце графа похолодело.

– Вы говорите о хищении.

– Неужели?

Они некоторое время друг на друга пристально смотрели, и потом «шахматный офицер» криво улыбнулся.

– Ваша преданность работе известна, поэтому вы можете передать эту информацию шеф-повару Жуковскому и метрдотелю Дюрасу, когда вам будет удобно.

Ростов заскрежетал зубами.

– Я обязательно упомяну об этом завтра на нашей ежедневной планерке.

«Шахматный офицер» окинул Ростова оценивающим взглядом.

– Вы проводите планерки?

В ресторан запустили вторую партию гостей. Клиенты с большим недоумением смотрели на то, как листочки бумаги летали по залу, словно стая фазанов, спугнутых выстрелом. И вот, после того как графу пришлось пережить все это, теперь он сидел и считал минуты.

Граф побарабанил кончиками пальцев по подлокотнику своего стула, потом встал и продолжил ходить из угла в угол, напевая мелодию из первого концерт Моцарта для фортепиано до мажор.

– Там, тарам, тарам… – напевал Ростов.

Это было во всех смыслах прекрасное произведение, которое идеально отражало характер Софьи. В первой части концерта ритм напоминал Софью, когда она приходила из школы в возрасте десяти лет. Тогда девочка хотела рассказать Ростову то, что с ней произошло в тот день. Софья не объясняла ему, кто был кем, и не рассказывала никакой предыстории, а начинала с места в карьер, периодически повторяя слова «ну а потом» и «короче». Во второй части концерта темп снизился до andante[111], что было больше похоже на поведение Софьи, когда ей было семнадцать лет. В то время она радовалась, если на улице в воскресенье была непогода, потому что это означало, что она могла сидеть в кабинете с книгой на коленях или слушать пластинки. А в третьей части с более быстрым темпом и настроением, напоминающим художественный стиль художников-пуантилистов, это была Софья в возрасте тринадцати лет, когда она зайцем носилась по лестницам отеля, замирая на площадке, чтобы кого-нибудь пропустить и потом снова стремглав броситься к своей цели.

Ну, так вот. Спору нет, это был прекрасный концерт. Но не был ли излишне прекрасным? Может быть, судьи сочтут его чересчур легкомысленным для нашего времени? Когда Софья выбрала композицию, которую будет играть, Ростов повел себя очень дипломатично. Он отозвался об этом произведении как о «приятном» и «довольно развлекательном», после чего больше своего мнения не высказывал. Потому что первое правило родителей – это выразить свои опасения и потом отойти на три шага. Не на один, замечу вам, не на два, а именно на три. Или, может быть, даже на четыре. Но ни в коем случае не на пять. Да, родитель должен высказать свои сомнения и отойти на три или четыре шага, чтобы ребенок мог сам принять решение, даже если это решение приведет к расстроенным чувствам.

Но постойте?

Что это было?

Граф повернулся и увидел, что дверь его кабинета открылась и вошли Анна с Софьей.

– Она победила!

Впервые за двадцать лет граф победно прокричал:

«Та-да!»

И обнял Анну за то, что она принесла ему хорошие новости.

Потом Софью за то, что она победила.

– Ты извини, что мы опоздали, – произнесла Анна, задыхаясь. – Нас с приема никак не отпускали.

– Даже не думай про это! Я совершенно не заметил, как время пролетело. Но вы садитесь, садитесь. И все мне расскажите.

Ростов предложил дамам два стула с высокими спинками, а сам примостился на «после» и в ожидании направил свой взор на Софью. Но та скромно улыбнулась и показала рукой на Анну.

– Это было что-то потрясающее! – сказала актриса. – До Софьи выступало пять исполнителей. Две скрипки, одна виолончель…

– А где все это происходило? – перебил ее граф.

– В Большом зале. В том самом, который построил Загорский в начале века.

– А сколько народу там было? И кто именно?

Анна нахмурилась. Софья рассмеялась.

– Папа! Дай она тебе сама расскажет.

– Хорошо, хорошо.

И Ростов поступил именно так, как Софья ему посоветовала. Он позволил Анне рассказать все как было. Актриса сказала, что до Софьи на сцену выходили пять исполнителей: две скрипки, виолончель, валторна и еще один пианист. Все они учились в консерватории с отличными оценками, и учебное заведение ими очень гордилось. Играли две вещи Чайковского, две Римского-Корсакова и что-то из Бородина. Потом настала очередь Софьи.

– Саша, я тебе клянусь, когда она появилась, в зале раздался вздох удивления, который было буквально слышно! Она прошла до пианино на сцене практически бесшумно. Ее платье не шелестело. Было ощущение, что она плывет в воздухе.

– Тетя Аня, это ты меня научила.

– Нет, Софья. Тому, как ты прошла, научиться невозможно.

– Без какой-либо тени сомнения, – согласился граф.

– Когда объявили, что Софья будет исполнять сонату номер один из Первого концерта Моцарта для фортепиано, в зале забормотали и задвигали стульями. И как только она начала играть, публика пришла в восторг!

– Я так и знал! Я ведь говорил, что все именно так и будет! Я же говорил, что Моцарт – беспроигрышный вариант.

– Папа…

– Она играла с такой нежностью, – продолжила Анна, – с такой радостью, что это всех сразу подкупило. Я тебе клянусь, что в зале не было человека, у которого не было бы улыбки на лице! А как все аплодировали, когда она закончила! Ты бы слышал, Саша! Даже пыль с люстр полетела!

Ростов хлопнул в ладони, а потом потер их друг о друга.

– А кто после нее выступал?

– Не имеет значения. Конкурс закончился, и все это поняли. Следующего выступавшего мальчика чуть ли не силком вытаскивали на сцену. Ну а потом Софья была королевой приема, и все за нее пили.

– Mon Dieu! – воскликнул Ростов и вскочил на ноги. – Чуть не забыл!

Он отодвинул «посла» и вынул ведерко с бутылкой шампанского.

– Voila!

Граф попробовал рукой воду в ведерке и понял, что она слишком теплая, но это уже не имело значения. Быстрым движением руки он сорвал фольгу с горлышка бутылки, и пробка ударила в потолок. Пенистая струя шампанского окатила его руку, и все рассмеялись. Он налил шампанское в два высоких бокала дамам, а себе взял винный бокал.