– А, – Витька оживился, поправил на руках перчатки и аккуратно приподнял за уголок непрозрачную плёнку. – Глянь, чего в подвале нашли! Таких ещё пара штук. Понять не могу, что оно такое и зачем…

Верховский осторожно заглянул под полиэтилен. Изнутри ящик был обит клеёнкой; его содержимое больше всего походило на производственные отходы: мелкие серебряные опилки, зачем-то кропотливо собранные в кучу и очищенные от сора. Переплавить хотели? Да ну, слишком много возни…

– Леший его знает, – буркнул Верховский себе под нос. Осторожно стянул с руки перчатку, попробовал нащупать какие-нибудь чары. – Не-а, ничего не чувствую… Давай опечатаем по особой форме и контролю отвезём, пусть сами башку ломают.

У выхода, топча грязный снег, суетились желторотики. Верховский на офицерских правах проследил, чтобы подчинённые как следует описали, запечатали и упаковали вещдоки, которых из четырёх полуподвальных комнатушек натащили целый фургон. У одного особо шустрого рядового пришлось отобрать невесть как перекочевавшую в карман неразменную десятирублёвую монетку.

– Случайно, – пробормотал молодчик, отчаянно краснея оттопыренными ушами. – Думал, выпало…

– Хорошо, что сейчас нашлось, – насмешливо хмыкнул Верховский. – Если б на входе в Управу засекли, можно было бы и того – по четвёртой статье…

Парнишка побледнел и выудил из другого кармана ещё один металлический кругляш. Новобранец, что с него взять. Весь контингент, пополнивший за последние месяцы ряды оперативников магбезопасности, если чем и блистал, так это потрясающей бестолковостью. Терехов то ли не снисходил до такой прозы жизни, как подбор кадров, то ли рассчитывал, что старички воспитают молодёжь сами. Молодёжь воспитываться не желала, воротила нос от регламентов и всячески порывалась проявлять творческую натуру к месту и не к месту. Ей-богу, лучше бы молча слушались – меньше было бы вреда… Рявкнув на рядовых, чтобы шевелились активнее, Верховский захлопнул дверь фургона и приладил на ручку печать.

В Управе Витька тут же отправил одного из рядовых в контроль – сдавать подозрительный ящик. Весь остальной отряд поплёлся на второй этаж. Верховский нёс с собой увесистый ворох собранных на месте бумаг; не желая возиться с ними самостоятельно, он кое-как подровнял лохматую стопку и вручил скучающей Сирене. Та приняла кусок неблагодарной работы как подарок небес, обворожительно улыбнулась и захлопала неестественно густыми ресницами.

– Подшей, пожалуйста, к отчётной форме, – подчёркнуто вежливо попросил Верховский.

– Конечно-конечно, – прощебетала диспетчерша в ответ.

Она хотела ещё что-то добавить, но её отвлекло громкое возмущённое фырканье. Все, кто обретался в отделе, обернулись к гневно-красному Вилкову. В руках отдельский богатырь держал свежий номер «Московского зеркала». С чёрно-белой фотографии, занимавшей четверть разворота, угрюмо смотрел Терехов; нависшие над начальником буквы складывались в крикливый заголовок: «Цена безопасности: мирно спящее сообщество не слышит криков из пыточного подвала».

– Что это за хрень у тебя? – недоумённо спросил Харитонов, брезгливо щурясь на газету.

– Главное информационное издание сообщества, – ответил ему Верховский и просительно протянул руку. Вилков с отвращением сунул «Зеркало» ему в ладонь. – Кто это разрешил им такое сочинять?

«Мы привыкли жить с уверенностью, что в тёмной подворотне на нас не нападёт изголодавшийся паразит или агрессивная нежить, – говорилось в статье. – Чувство защищённости – наша естественная потребность, и на его поддержание, подкреплённое не словом, но делом, идут немалые средства из наших налогов. Надо признать: прогресс за минувшее десятилетие, и особенно за последние его годы, виден невооружённым взглядом. Шанс встретить в городе разъярённого упыря или опасного нелегала сейчас ничтожен. Нас, обывателей, вполне устраивает такой расклад. Мы не желаем задумываться, каким образом обеспечивают для нас счастливое благополучие…»

– Вот же скоты! – прошипел из-за плеча Харитонов и ткнул пальцем в абзац где-то посередине страницы.

Верховский вчитался. «…Совершенно здоровые граждане выходят из управских застенков сломленными морально и физически – и хорошо если не ногами вперёд. Недавний скандальный арест легально практикующего гражданина по абсурдному обвинению в применении некромантии вызвал волну справедливого возмущения среди общественных активистов. Чтобы замять неудобный вопрос, Валентин Терехов сослался на заключение о невменяемости задержанного и необходимости принудительного лечения. Все мы прекрасно знаем, что отделение специальной психиатрии не раскрывает врачебной тайны без особого распоряжения – а значит, слова руководителя столичной магбезопасности проверить невозможно. До сих пор нет достоверной информации о том, что безвинно осуждённый жив, как нет и уверенности в том, что его состояние не явилось следствием допросов, через которые, согласно нашим сведениям, несчастному уже доводилось проходить несколько лет назад…»

– Это про того деда, что ли? – сердито громыхнул Витька, тоже заглянувший в газету. – Так с ним всё пучком, сидит себе в психиатричке!

– Ты попробуй это журналистам объясни, – проворчал Харитонов. – «Безвинно осуждённый», м-мать… А ничего, что мы потом ходячие трупы ещё неделю ловили по округе?!

– Чем докажешь? – сумрачно поинтересовался Верховский, сворачивая газету. – Никто не станет раньше времени раскрывать наши отчёты только ради прессы. Мы действительно не можем ничего возразить.

– Кто в печать-то это пустил? – негодовал Вилков. – Надо ж немножко соображать… Идиоты там сидят, что ли?

– Не идиоты, – буркнул Харитонов. Он завладел газетой и упрямо раскрыл её на злосчастной статье. – Вот, смотри: «Напрашивается естественный вопрос к тем, кто стоял у истоков масштабной реформы магической безопасности: знают ли эти люди, что и к чьей выгоде творят их ставленники? А если знают, почему считают, что за спокойствие в сообществе допустимо платить людскими страданиями?»

– Под Магсовет копают, что ли? – хмуро уточнил Витька и неверяще покачал головой. – Это же «Зеркало». Не может быть, чтобы они…

– Почему не может быть? У нас свобода слова, – фыркнул Харитонов. –