но с моста я мог ясно видеть её, гладкую и серую, и не меньше сорока футов в высоту. В центре находились титанические ворота, перекрещенные толстыми укосинами из чего-то похожего на мутное зелёное стекло. Стена и ворота были видны, потому что большинство построек между тем местом, где я стоял, и городской стеной, превратились в руины будто от бомбёжки. Во всяком случае, после какого-то катаклизма. Несколько почерневших дымоходов торчали, как указующий перст, и лишь считанные здания уцелели. Одно напоминало церковь. Другое было длинным, с деревянными стенами и жестяной крышей. Перед ним стоял бесколёсный фургон, заросший бледными сорняками.

Я слышал двойной звон, возвещавший о полудне («Время кормёжки Ханы», – подумал я) менее двух часов назад; это значило, что я двигался гораздо быстрее, чем ожидала Клаудия. Оставалось ещё порядочно времени до темноты, но я и не планировал приблизиться к воротам сегодня. Мне нужно было отдохнуть и собраться с мыслями… если это возможно.

– Думаю, мы на месте, – обратился я к Радар. – Это не «Холидей-Инн», но сойдёт.

Я проехал мимо брошенного фургона к ангару. У него была большая раздвижная дверь, некогда ярко-красная и выцветшая до тускло-розового, и рядом с ней дверь поменьше, размером с человека. На краске были выцарапаны инициалы «АБ». Увидев их, я почувствовал себя уверенней, как и от вида тех, что были на столбе моста, но было кое-что ещё, что придавало мне уверенность: исчезло чувство подкрадывающейся обречённости. Может быть, потому что кончились постройки, и я мог ощущать вокруг себя пространство, снова видеть небо, но не думаю, что дело только в этом. Пропало ощущение того, что Лавкрафт назвал бы древним злом. Позже, вскоре после троекратного звона колокола, я понял почему.

3

Дверь высотой с человека не открывалась, пока я по-настоящему не приложился к ней плечом, затем распахнулась так неожиданно, что я чуть не упал внутрь. Радар залаяла из корзины. В ангаре было мрачно и пахло затхлостью, но не зловониями или нечистотами. В полумраке громоздились ещё два трамвая, выкрашенные в красный и синий цвета. Они несомненно простояли в ангаре много лет, но из-за того, что их не трогала непогода, краска оставалась яркой и почти радовала глаз. Из крыши торчали «рога», и я предположил, что когда-то они соединялись с натянутыми проводами, по которым шёл ток. Если так, то эти провода давно исчезли. Во время моего путешествия они мне не попадались. На передке одного из трамваев старомодными буквами было написано слово «ПРИМОРЬЕ». На втором – «ЛИЛИМАР». Там же лежали штабеля окованных железом колёс с толстыми деревянными спицами и ящики с ржавыми инструментами. Также на столе у дальней стены я увидел ряд торпедообразных ламп.

Радар снова залаяла. Я вернулся и достал её из корзины. Она слегка пошатнулась, затем похромала к двери. Нюхнув воздух, она прошла в дверь без малейших колебаний.

Я попытался открыть большую задвижную дверь, видимо, для выпуска трамваев, но она не поддалась. Оставив открытой маленькую дверь для света, я проверил лампы. Судя по всему, принцу Шарли и его верной подручной Радар предстояло провести ночь в темноте, так как масло в лампах закончилось давным-давно. А трёхколёснику Клаудии предстояло провести ночь снаружи, потому что он не проходил через маленькую дверь.

Деревянные спицы колёс были сухими и потрескавшимися. Я знал, что смогу наломать достаточно дров для костра, и взял с собой «Зиппо», которой папа прикуривал трубку, но я ни за что не собирался разводить костёр внутри ангара. Очень легко было представить, как шальная искра перекидывается на старые трамваи и воспламеняет их, не оставляя нам другого убежища, кроме церкви. Которая выглядела шаткой.

Я достал пару банок сардин и немного мяса, которое Дора упаковала для меня. Поел и запил всё колой. Радар отказалась от мяса, попробовала сардину, затем выронила её на пыльный пол. Раньше она с удовольствием ела печенье с патокой Доры, так что я предложил его. Радар понюхала, затем отвернула голову. «Перки-Джерки» тоже не пригодилось.

Я погладил её морду. «Что же мне делать с тобой, девочка?»

«Излечить, – подумал я. – Если смогу».

Я пошёл к двери, желая ещё раз взглянуть на стену, окружающую город, и тут меня осенило. Вернувшись к рюкзаку, я порылся и нашёл несколько последних печений с орехами пекан под моим бесполезным айфоном. Я предложил одно Радар. Она осторожно обнюхала его, взяла в рот и съела. Затем ещё три штуки, прежде чем отвернулась.

Лучше, чем ничего.

4

Я наблюдал за светом через открытую дверь и время от времени выходил осмотреться. Всё было спокойно. Даже крысы и вороны избегали этой части города. Я пробовал кидать Радар её обезьянку. Один раз она её поймала, немного пожевала, но не принесла обратно. Она положила её между лап и заснула, тычась носом в игрушку. Мазь Клаудии помогла ей, но эффект прошёл, и Радар не стала принимать последние три таблетки, которые дала помощница ветеринара. Думаю, Радар израсходовала свой последний прилив энергии, когда сбежала вниз по винтовой лестнице и помчалась на встречу с Дорой. Если вскоре я не отнесу её на солнечные часы, то обнаружу её спящей мёртвым сном.

Я мог бы скоротать время, играя на своём айфоне, если бы он работал, но он стал всего лишь прямоугольным куском чёрного стекла. Я пытался перезагрузить его, но на экране не высветилось даже яблоко. В мире, откуда я пришёл, не было сказочного волшебства, а в этом мире не работало волшебство из моего мира. Я засунул телефон обратно в рюкзак и смотрел через дверной проём, как белый тусклый свет начал угасать. Вечерний колокол прозвенел три раза, и я почти закрыл дверь, но не хотел оставаться в темноте, имея при себе лишь отцовский фонарик. Я всё посматривал на церковь (если это была она) через дорогу, решив, что когда перестану видеть её, тогда и закрою дверь. Отсутствие птиц и крыс не обязательно означало отсутствие волков или других хищников. Клаудия велела запереться на задвижку, именно так я и собирался поступить.

Когда церковь стала всего лишь смутным очертанием в темнеющем мире, я решил закрыть дверь. Радар подняла голову, навострила уши и негромко тявкнула. Я думал, из-за того, что я поднялся на ноги, но нет. Старая или нет, её слух был лучше моего. Пару секунд спустя я тоже услышал низкий порхающий звук, будто лист бумаги на ветру. Он быстро приближался, становясь всё громче, пока не превратился