— Не ори же, сука...

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулась. Лежала я вниз лицом все на том же заднем сиденье

Юлькиной «шестерки», которая в этот самый момент явно не стояла на месте. Я закрыла глаза и слизнула с прокушенной губы кровь. Шея и затылок представляли собой единый гудящий монолит, поэтому от попытки поднять голову я отказалась. Мои согнутые ноги находились на каком-то возвышении. Поразмышляв, я сообразила, что это чьи-то колени. Это открытие меня расстроило, и я пошевелилась, решив отползти подальше.

— Эй, очухалась, лошадь? — спросил кто-то весело и весьма бесцеремонно похлопал меня пониже спины.

За лошадь я особенно не обиделась, лошадей я люблю, но вот всякие фамильярности не одобряю. Поэтому я попыталась оттолкнуться от сидящего коленкой и прорычала:

— Пошел вон, козел!

После этого с размаха получила по той части тела, где, как я всегда полагала, расположена печень. Из глаз посыпались звездочки, на звуковое оформление сил не хватило, и я притихла, придя к выводу, что никакой заинтересованности обращаться со мной бережно у этого типа нет. Спереди вдруг донеслось отвратительное булькающее хихиканье, и меня едва не вывернуло наизнанку от ужаса. Потому как веселым водителем оказался не кто иной, как Кузьма Григорьевич. И, представив себе все вытекающие отсюда последствия, я здорово приуныла.

— Эй, Алья, привет! — снова заколыхался Кузьма Григорьевич. — Очухалась? Что-то быстро. Ты что, Дятел, совсем сноровку потерял?

— Это точно! — засмеялся за моей спиной Дятел и снова забарабанил по мягким частям моего тела.

Я с силой закусила губу и почувствовала, что рот наполняется кровью. Видно, влетев в салон вперед головой, я сильно ее прикусила. Не знаю, кто о чем раздумывает в подобной ситуации, я же очень жалела чистую Юлькину машину. Теперь ей без химчистки точно не обойтись.

Внезапно мы затормозили, Кузьма Григорьевич выключил зажигание и повернулся к нам:

— Приехали!

Дятел схватил меня сзади за волосы и чуть приподнял голову:

— Хоть раз дернешься, замочу. Перережу отсюда и до сюда.

Вероятно, он показал, откуда и докуда, но я не видела. Я закрыла глаза и ни на что не реагировала.

— Эй, Конус, мать твою, — зашипел он вдруг взволнованно, — Глянь, у нее вся морда в крови! Вот падла... Да я ее не трогал. Черт, как ее на улицу с такой мордой вывести?

Тут он пересел поближе и перевернул меня на спину.

— Глаза открой, — удар по щеке, — ну-ка, сядь!

Для ускорения процесса он снова двинул меня в бок, я охнула и стала осторожно подниматься. Ноги затекли и не слушались. С трудом сев, я отвела глаза в сторону. Смотреть в эти пустые бесцветные глаза у меня не было ни сил, ни желания. Дятел меня пристально разглядывал, видно, соображая, как придать моему лицу божеский вид. А я, глянув в окошко, здорово удивилась. Если честно, я ожидала снова увидеть ненавистный особняк в лесу, но мы явно находились в городе, в каком-то спальном районе. Определить,в какой именно части города мы находимся, было невозможно. Подобные новостройки похожи друг на друга, словно однояйцевые близнецы. В поле зрения не попалось ни одной вывески с названием улицы, а высунуться из окошка и спросить у прыгающих по грохочущим крышам «ракушек» пацанов я поостереглась. Пока я гадала, для чего мы очутились в подобном месте, Дятел принял какое-то решение и протянул терпеливо ожидающему Кузьме Григорьевичу полтинник:

— Сгоняй, Конус, в палатку, возьми минералки. Сполоснем ей рожу, вдруг он уже там.

«Конус, Конус», — завертелось у меня в мозгу, но припомнить, где я это слышала, не смогла.

Пока толстозадый Конус вылезал из машины и разыскивал палатку, я попыталась думать, но это было трудно. Честно сказать, мне было страшно, и, как я ни старалась приободриться, меня колотило, и кровь перестала поступать не только в конечности, но и во все прочие места организма. Минут через десять мы молча поднимались в лифте на седьмой этаж высотного панельного дома, и я готова была спорить на что угодно, что в гости к Крокодилу мы не попадем. Сама мысль о том, что он может поселиться в подобном месте, казалась абсурдом. По всей видимости, я не ошиблась. Небольшая «двушка» вообще мало походила на человеческое жилище: мебели в ней наблюдался самый минимум ,зато грязи было предостаточно. Комнаты были смежные, не слишком любезно заломив мне руку за спину, Дятел втолкнул меня в дальнюю и со словами: «Ну-ка, прими!» — вырвал у меня сумку и заломил обе руки за спину.

Сумка сделала замысловатый пируэт и приземлилась нш грязный подоконник. У меня кровь застыла в жилах: вот сейчас

она распахнется и из нее вывалится пистолет. Но, не удержавшись на подоконнике, сумка свалилась вниз. Я перевела дух. Упала она весьма удачно. Добраться бы мне до нее... Пока я отслеживала перелеты своей сумки, Дятел не терял времени даром. Крепко связав мне за спиной локти и щиколотки, он остался доволен: не то что двигаться, шевельнуться и то было больно. Но я не издала ни звука, потому что сейчас мне было плевать и на боль, и на неудобства. Единственное, чего мне страстно хотелось, — заполучить пистолет и залепить пулю между ненавистных рыбьих глаз. Но осуществить это намерение возможности не представилось. Дятел толкнул меня на старый, продавленный диван. Я упала очень неловко, боком, подол задрался, а приподняться, чтобы его одернуть, было невозможно. Дятел собрался выйти и даже взялся за дверную ручку, но оглянулся и остановился. Склонив голову набок, он наблюдал за моими жалкими попытками закрыть ноги, и взгляд его вдруг стал стремительно меняться, так явно, что я едва не завыла в голос от ужаса. Оказаться совершенно беспомощной в руках двух отморозков — ситуация, хуже не придумаешь. Дятел же продолжал с интересом меня разглядывать, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, и я вдруг подумала, что он действительно здорово напоминает птицу. Дятел смотрел на мои ноги совершенно недвусмысленно, и сейчас мне очень хотелось быть безногим инвалидом. Вот он придвинул к себе стул, сел на него верхом, облокотился на спинку и опустил подбородок на кулаки. Кулаки у Дятла выглядели весьма впечатляюще, разглядев их, я сообразила, почему в машине мне вполне хватило одного тычка, чтобы прикусить язык, а заодно и гyбy.

Наконец мне удалось приподняться и сесть, я поджала ноги, почувствовав себя немного уверенней. Дятел, впрочем, не делал более ничего предосудительного, сумасшедшими взглядам меня не пугал и дышал почти ровно. Так мы и помолчали какое-то время, потом он неожиданно встал и направился к двери. И только когда дверь за ним захлопнулась, мне удалось вздохнуть полной грудью. Я была перепугана насмерть.

Попробовала шевельнуться. Но затекшие руки отдались такой болью, что я, не удержавшись, вскрикнула и завалилась на бок. Отдышавшись, предприняла новую попытку подняться — лежать, уткнувшись лицом в грязный диван, было невмоготу. К тому же пораненная губа вновь стала

кровитъ, так как во время падения я неловко ткнулась в выпирающую из дивана пружину.