Неловко поддевая и выламывая картонную крышку, я вскрыл коробку. Гладкие пластиковые гильзы. Медные донышки ярко сияют на красном. Ухватив пальцами сразу два патрона, я одним движением вставил их в патронники, опустил ружье, возвращая стволы на место, щелкнул предохранителем. И в один миг темп происходящего переменился.

Такая уж штука оружие.

Уперев приклад в плечо, я двинулся к крыльцу, приглядывая за дальними углами на предмет всяких неожиданностей. В стае явно больше трех собак. Остальные должны быть где-то тут.

Десять футов, потом восемь…

Вожак опустил башку. Губы по бокам от морды пошли волнами, черные и блестящие изнутри, челюсти с мощными зубами дюйма на два приоткрылись. Где-то в самой глубине его горла зародилось глухое клокочущее ворчание, которое становилось все громче, так что вторая собака подняла голову и тоже зарычала, оскалив зубы. Большой пес подступил ближе, и волоски у меня на шее встали дыбом – настолько первобытным и угрожающим был этот звук. Я услышал слова отца: «Только вопрос времени, когда они наберутся наглости…»

Еще шажок. Еще ближе. Достаточно близко, чтобы увидеть пол.

Лужа крови разлилась на всю ширину двери – такая темная, что казалась черной. Она была размазана там, где собаки лизали ее и топтались в ней, но кое-где оставалась идеально гладкой, словно разлитая краска, прорезанная четкими линиями там, где кровь просочилась сквозь щели между досками. Я увидел ведущие от лужи следы волочения и кровавые отпечатки рук.

Кровь на полу.

Но не от нападения собак. Я понял это с первого же взгляда. Это было видно по тому, как кровь разлилась в лужу, как местами уже свернулась, липкая, как клей.

Падальщики, подумал я. Ничего большего.

Я стал подбираться к ступенькам сбоку, а собаки следили за каждым моим шагом, угрожающе опустив головы в плечи. Я дал им уйму пространства, но они не двигались с места. На миг мы просто застыли вот так – ружье на изготовку, зубы оскалены.

А потом вожак одним махом спрыгнул с крыльца и метнулся через двор. Раз обернулся, словно ухмыльнувшись мне напоследок, и вторая собака последовала за ним. Вприпрыжку промчавшись через траву, они скрылись среди деревьев.

Я поднялся по ступенькам, все еще выискивая взглядом собак, и как можно тише пересек крыльцо. Запах меди наполнял мои ноздри, кровавые отпечатки лап запятнали пол. Медленно повернув ручку, кончиком пальца я толкнул дверь.

Грейс свернулась калачиком на полу – вокруг нее и на платье тоже кровь, пропитавшаяся ею черная ткань еще больше потемнела и мокро поблескивала. Грейс держалась за живот. Ее ноги слабо отталкивались от пола, выходные туфельки беспомощно скользили по тонкой красной пленке. Между пальцев струилась кровь. Я проследил направление ее взгляда.

На противоположной стороне комнаты на краешке белого стула лицом к Грейс сидела Мириам. Она сильно наклонилась вперед, упершись локтями в колени, волосы нависли у нее над лицом. С пальцев правой руки свешивался маленький пистолет – что-то голубоватое и масляно лоснящееся. Я шагнул в комнату, нацелив стволы на Мириам. Выпрямившись, она откинула волосы с глаз и навела пистолет на Грейс.

– Она отобрала его у меня, – произнесла Мириам.

– Положи пистолет на пол!

– Мы собирались пожениться. – Она примолкла, смахнула слезы. – Он любил меня! – Ткнула пистолетом. – Не ее! Эта сучья тетка не знает ни хрена!

– Я тебя слушаю, Мириам. Я хочу услышать все. Но сперва положи пистолет.

– Нет.

– Мириам…

– Нет!!! – выкрикнула она. – Это ты положи!

– Он использовал тебя, Мириам.

– Положи ружье!

Я сделал еще шажок.

– Не могу.

– Следующая пуля будет ей в грудь!

Я бросил взгляд на Грейс – скользкие, красные пальцы, му́ка на посиневшем лице. Она помотала головой, издала какой-то бессловесный звук. Я опустил ружье, положил его на стол и поднял руки.

– Я собираюсь оказать ей помощь, – сказал я, опускаясь на колени рядом с Грейс. Снял куртку, скомкал, положил на рану в животе, велел ей прижать покрепче. В глазах у нее пылала боль. Прижав куртку к себе, она застонала. Я продолжал удерживать ее руки.

– Ничего в ней такого особенного, – послышался голос Мириам.

– Ей нужен врач.

Мириам встала.

– Пускай подыхает.

– Ты же не убийца, – произнес я, тут же осознав, как сильно ошибаюсь. Дело было в том, как сверкали у нее глаза, рассыпая безумные искры. – О боже!

Я все понял.

– Дэнни порвал с тобой.

– Заткнись!

– Он порвал со всеми своими подружками. Он хотел жениться на Грейс.

– Заткнись! – выкрикнула Мириам, подступая ближе.

– А Грей Уилсон…

– Заткнись, заткнись, заткнись!

Вот и все, что можно было разобрать. Голос ее сорвался на визг. А потом пистолет подпрыгнул у нее в руке. Первая пуля врезалась в пол, вырвав из него длинные ярко-белые щепки. Другая ударила мне в ногу, и буквально все тело взорвалось болью. Я упал на пол рядом с Грейс, руками зажимая рану. Мириам рухнула на колени рядом со мной, с лицом, искаженным от беспокойства и дикого сожаления.

– Прости! – быстро и громко выкрикнула она. – Ну прости же! Я не хотела! Это вышло случайно!

Я уже пытался выдернуть ремень из брюк. Кровь толчками выстреливала на пол, прежде чем я обернул его вокруг ноги и кое-как затянул. Поток крови поутих. Боль – нет.

– Ты как?!

– Господи… – Мучительная боль ввинчивалась в меня обжигающими раскаленными иглами.

Мириам медленно поднялась на ноги. Стала быстро кружить неподалеку, возбужденно размахивая пистолетом, черный глаз которого то отворачивался от меня, то останавливался на мне снова. Я с тревогой наблюдал за ним, ожидая, что в любой момент на конце него расцветет оранжевая вспышка.

Кружение прекратилось, цвет резко спал с лица Мириам.

– То, что Дэнни делал для меня… То, что он заставлял меня чувствовать… – Она кивнула. – Да, он любил меня. Он не мог меня не любить!

Я не удержался:

– Он любил множество женщин. Такой уж он был человек.

– Нет! – Злобный выкрик. – Он купил мне кольцо! Сказал, что ему нужны деньги. Много денег. Он не сказал, для чего, но я знала. Женщина всегда может понять. Так что я дала ему в долг. На что еще он их мог потратить? Он купил кольцо! Хорошее, дорогое кольцо на всю жизнь. Он хотел сделать мне сюрприз. – Мириам опять кивнула. – Я знала.

– Давай угадаю, – произнес я. – Тридцать тысяч долларов.

Она застыла.

– А ты откуда знаешь? – Ее лицо перекосилось. – Это он тебе сказал?