одетая женщина со сросшимися чайкой бровями, намекающими на южную кровь. Добавить кокетливости и убрать обречённое выражение глаз – была бы безоговорочно красивой.

– Квартирка «не ах». Три плюса – метро, уютненькая и от знаменитости, – прикинула Дина в кухне за чаем. – На четырёхкомнатную придётся сильно добавлять. Вы серьёзно решили?

– Зачем бы я вас звала?

– Каждый второй вызов пустой, почти никто из новых русских квартиры не поменял – ворочают миллионами, живут в халупах, ходят дома в стоптанных тапках. За городом дворцы отбабахали, детей с жёнами туда сослали, навещают в выходные. Жёны там пьют, нюхают, колются, спят с охраной, едут крышей.

– Да что вы?

– Новую квартиру купят – без психиатра переехать не могут. Годами ремонтируют, отстраивают, стены сносят, бассейны и джакузи ставят, унитазы с подсветкой и музыкой. А переехать боятся.

– Почему? – удивилась Валя.

– В большой квартире в каждом углу черти мерещатся. Если и переселятся, годами живут в одной комнате, в другие не заходят. А под вас надо искать шикардос. Есть вариантик у Патриарших, почти даром, но первый этаж, и в ремонте закопаетесь.

– Около Патриарших? – вздрогнула Валя – неужели это про неё?

– Трое собственников: вы, мама и дочка?

– У матери квартира там, откуда я родом. Дочка… у отца прописана, – объяснила Валя.

– Одна у вас всего? А у меня четверо.

– Четверо? На что ж их кормите? Муж богатый?

– Муж объелся груш, – с отвращением поморщилась Дина. – Выгнала. Работу потерял, продукты, мной купленные, детям на дачу возит и требует, чтоб бензин оплатила. Оттого и риелторшей стала, а вообще я инженер.

Квартира, которую пошли смотреть тайно от матери, действительно была близко от Патриарших, на Малой Бронной. Древний дом в глубине двора выглядел крайне задрипанно. С балконов лохмами свисали сосульки, заледеневшая тропинка к подъезду гарантировала переломы, а входная дверь была щедро исписана матом. Однако верхние этажи уже сияли новыми дорогими окнами и перед подъездом выстроились иномарки.

– Сто лет ему, дряхлый, снести хотели, – объяснила Дина. – Но вдруг новые русские стали коммуналки выкупать, кран подогнали, крышу разобрали, деревянные перекрытия поменяли, канализацию, проводку. Подчистую дом выкупят, охрану поставят, асфальт зальют. А вам только полы сделать и решетки на окна.

– На первом этаже живут дворники и лимитчики, – скривилась Вика.

– Я и есть лимитчица, – напомнила Валя. – Сирени насадим, она в окна будет лезть!

Дверь открыла немолодая женщина в одежде, которую, видимо, берегла и потому сверху повязала залатанный фартук.

– Извините, не прибрано, – засмущалась она. – Проходите. Вот самая большая комната – двадцать пять метров.

Назвать происходящее в комнате «неприбранным» было комплиментом. Это был не беспорядок, а бытовой беспредел. Вещи бессмысленно толпились на старой мебели, возле икон на письменном столе, на скатерти обеденного. Не то чтоб было очень грязно, но казалось, жильё принадлежит сумасшедшему, которого не интересует, что каждый предмет должен иметь свою нишу.

Разве что на двух широченных подоконниках стояло несметное количество ухоженных горшочков с кактусами всех сортов. Горшочки и сами были всех сортов, от керамических до обрезанных пакетов от молока и пластмассовых детских кубиков.

– Ништячные кактусы! – бросилась к ним Вика.

– Я кактусистка со стажем, бываю на выставках кактусов в других городах, – оживилась хозяйка. – Смотрите, вот эти, с коронами, – привитые! Вон тот скоро зацветёт, а цветёт он раз в сто лет! А у этого родились кактусята!

И лицо её посветлело, словно внутри зажгли лампочку.

– Славно, – оборвала Дина. – Покажите всю квартиру.

– Эта комната в порядке, только потолок немного сыплется, – подняла хозяйка голову на лепнину.

И лучше бы из центра лепнины свисала голая лампа, чем люстра-инвалидка с побитыми, засиженными мухами плафонами.

– Вторая комната поменьше, – пригласила она дальше.

Во второй комнате на диване сидел напряжённый парень лет семнадцати, а над диваном висел старый рыхлый ковёр с прикнопленным к нему портретом Цоя. Было ясно, что комната является полем боя парня с матерью. Было видно, как ему хочется содрать и выбросить отсюда всё, что касается матери. И как ему стыдно, что она даже не понимает, что надо снять перед чужими людьми этот позорный фартук.

– Только посмотрите на него! Совсем от рук отбился! – неожиданно гавкнула хозяйка, глядя на сына, и лицо её из приятнейшего и светящегося мгновенно превратилось в волчью морду.

– Давно здесь живёте? – дежурно спросила Валя.

– Родилась здесь, вросла в эти стены! Со старшим сыном разъезжаюсь – нашёл себе женушку, – пожаловалась хозяйка, смягчив волчью морду на лисью.

– Почему окна так низко? – удивилась Вика.

– В землю ушёл за сто лет. Особенно наш подъезд. В остальном хороший, крепкий, ещё сто лет простоит. В детской я пол подняла. Тепло стало, прямо жарко. Потолки высокие, поднимай пол сколько хочешь.

– Окна-то не поднимешь, – заметила Вика. – Если только гномами заселить.

– А вот хорошую комнату сделали для маленького, – хозяйка словно не услышала про окна.

«Хорошая комната» с тёмно-зелёными обоями и накиданными на полу игрушками была ужасающа. Полутёмная, тесная, захламленная мебелью, она меньше всего подходила для ребёнка.

Из кухни шмыгнула мышкой в третью комнату затюканная молодая женщина, не понимающая, надо здороваться с гостями или нет. Две эти одинаково несчастные бабы делят охреневшего от обеих сына-мужа, пронеслось в Валиной голове.

Потом осматривали огромную кухню. С одной стороны там стояла дорогая стиральная машина. С другой стороны пол проваливался вниз, зиял дырами от вылетевших кафельных плиток, и оттуда проглядывали древние камни.

– Всё на мне! – подчеркнула хозяйка, поймав Валин взгляд. – Я и деньги зарабатываю, и готовлю, и убираю. Видели его жёнушку?

– Большая кухня, – равнодушно отметила Дина.

Хотя дело было не в размере, а в том, что из этой кухни сразу хотелось убежать навсегда. И было совершенно непонятно, как в ней есть.

– И ещё комната, – показала хозяйка. – Но мы с ней не разговариваем.

Дина постучала, и невестка пригласила войти. Свинарник был такой же, как у хозяйки. Свалка коробок, чемоданов, тряпок, обрывки журналов, кучка старой обуви в углу.

– Мужа с коляской гулять отправила, – сказала невестка, развешивая на раскладной сушилке ползунки и пелёнки. – Постирала пока. Она ж у нас лучшая бабушка, только своей машиной стирать не даёт! А вы правда Валентина, а то у нас телик полудохлый?

И кивнула на маленький переносной телевизор «Электроника» с ручкой и антенной.

– Правда. Если надумаем, свяжемся с вами через Дину, – сказала Валя, ринувшись к выходу.

– Район престижный. Кругом приличные люди, – уговаривала хозяйка напоследок, в её комнатах телевизора не было. – На худой конец в коммуналку готова ехать, только бы не видеть эту тварь!

– Сто метров у Патриков, а выглядят как заколотые, – резюмировала Вика.

– Бедная женщина, – посочувствовала