пользу, лично я именно провалилась сквозь землю. Просто вышла из круга пересечений.

– Жалею об этой фотографии, – успокоила её Валя.

– Рассмотрела жену Горяева. Властная и знает себе цену.

Было невозможно объяснить святоше Юлии Измайловне про выборы, про статьи и слухи о её связи с Горяевым. И про то, что Валина ситуация в силу публичности значительно сложнее треугольника Юлии Измайловны.

– Я поеду с вами на сделку по новой квартире! – пообещала Юлия Измайловна.

– Конечно!

Валя со смехом вспомнила, как ездила покупать свою любимую двушечку с Соней, Юлией Имайловной и двумя нанятыми для безопасности бандитами. И как до последней секунды тряслась, что деньги отнимут. Немного успокаивало, что квартирный рынок за эти годы вполне цивилизовался.

– Есть пацан-риелтор, – предложил Тёма по телефону. – Чистый, ни одной ходки.

– Чем раньше занимался? – уточнила Валя.

– Братом работал.

– Медбратом?

– Практически! Когда девочку сдают, типа водителя и охранника.

– Какую девочку?

– Ударницу секс-бизнеса.

– Такого не надо, – и Валя сменила тему. – А чего ты к Соньке не съездишь?

– Я, Валёк, не за тем на юриста учился, чтоб загранку хе… отрабатывать!

Было приятно это услышать, хотя и Соню было жалко.

– Горяев тебе хату покупает?

– Нет, в долг возьму.

– Ай молодца! Не надо прогибаться. Отдашь быстро, ты ж на телике лопатой гребёшь.

– Сказать, сколько? Только никому!

– Я ж не наводчик.

– Пятьсот долларов за передачу. Прогибаюсь плохо…

– Респект тебе, Валёк, и уважуха! Я ж тебя сразу тогда в отделении углядел, ты – штучная баба!

Очень не хотелось, но нашла визитку и набрала сотовый Марка:

– Привет, я по делу.

– Исполать, Валентина свет Лебедева! Ноги подкашиваются, когда слышу этот голос! – воскликнул Марк, явно рассчитывая на аудиторию. – Мужики, отвал! Звонит главная женщина моей жизни! Слушаю и повинуюсь.

– По-людски уже не разговариваешь? – с досадой спросила Валя.

– Разговариваю, Валюсик, если меня чаще тренировать.

– Агент по недвижимости есть?

– Есть! Как жизнь-то?

– Хорошо. Вика во ВГИКе учится на директора кино.

– Судьбы социальных сирот меня не волнуют. Читал про тебя и депутата. Неаккуратно! Меня жена за всю жизнь ни разу не засекла.

– То жена, а то пресса. Пока ты никто, никому не интересно, с кем ты спишь, – поддела его она.

– Я никто?? В постели – конь-огонь, денег – полные карманы. Свистнуть, целый ансамбль «Берёзка» за мной побежит! Но забыть тебя, Валюсик, не получается… – Он сделал паузу, но Валя не откликнулась на этот пассаж. – Мать как? В кооперативе, куда я устроил, бельё не вышивает?

– Глаза уже не те.

– А пуделёк-то жив?

– Ещё как! У тебя как дела? Жена, дети? – спросила Валя.

– Как жизнь удалась, так печень увеличилась, раньше за рулём сидел, а с водилой распустился. Может, старшую в Америку отправлю учиться. Среднему взял репетитора по французскому, младшая на теннисе. Шустрая, в меня.

– Здорово.

– Крестился я. Поднялся почти как твой Горяев. На Первом Всероссийском съезде представителей малых предприятий в третьем ряду сидел. Ельцина видел. Он там мычал, что поддержка малого бизнеса – условие становления среднего класса. А какой я средний класс? Я – никем не переплюнутый высший класс. А?

– С золотым крестом в ладонь? – подколола Валя.

– Чё тебе крест? Ты тоже на передачу шмотки из магазина надеваешь. Там в титрах: «Костюм ведущей предоставлен сетью магазинов «Хуё-моё-ландыши!».

– У нас договор, а то б в жизни это не надела.

– И у меня договор с братками, что я, как они. А ты, Валюсик, позвонила, потому что сохнешь по мне?

– Позвонила про риелтора.

– Врёшь, я ж лучше твоего старого пердуна. Миллионером стану, прибежишь, но будет поздно.

– Думала, поумнел за эти годы, – вздохнула Валя и положила трубку.

Как бы сложилась жизнь, не поругайся она с Марком? Целительницей бы она всё равно стала и выслушивала бы каждый раз, что неизвестно чем занимается с мужиками в своём кабинете. Спасла бы Вику? Нет, он бы помешал. Попала бы на телевидение? Он бы обесценил все попытки.

Марк ей нравился, тем более что никогда не выходил из амплуа «самец-затейник», но даже от игривого общения она становилась словно забитей и покорней. А долгосрочные отношения сформировали бы устало-тревожно-обиженное выражение лица, как у большинства советских и постсоветских женщин.

Позвонила Катя:

– Зла не держи. Всё понимаю, но как ты не могу.

– Я не уговариваю.

– Моя сестра – проститутка, живёт с бандитом, родителям ни копейки не даёт. У неё одни трусы стоят, сколько у стариков жрачка в месяц. Она им недоеденную коробку конфет приносит с барского стола, у них праздник. Но она – любимая куся, а я – машинка для печатания денег!

– Знаю, – попыталась остановить её Валя.

– А сын всё себя ищет. На шею посадила. У безмужних баб комплекс, чтоб у ребёнка было не хуже, чем у других. Внука кормить надо? Надо. Невестке халтуру устраивать надо? Надо. А детское питанье знаешь сколько теперь стоит? Скрысила Адка с твоим договором, зато человеком себя чувствуешь! – подытожила Катя.

– Чувствую, – с удовольствием согласилась Валя.

– Мне и за историю с Федькиным брюликом стыдно, я тогда тебя Адке сливала. Федька ж к тебе неровно дышит, даже после того, как ты ему врезала. Всей группе видно. Вот и подумала, ты не устояла.

– Я не устояла?! – аж задохнулась Валя. – Против этого… дождевого червяка?!

– Не перебарщивай, Федька смазливенький. Только теперь получается, ты – Ремедиос Прекрасная, а мы – говно черепашье!

– Ремедиос Прекрасная – это кто? – напряглась Валя.

– Только никому не говори, что не читала Маркеса, – засмеялась Катя.

– Маркса???

– Вот ведь, ни Маркса, ни Маркеса не читала, а в башке всё правильно.

– Кать, лучше скажи, нет ли риелтора?

– Есть одна приличная. Дам ей твой телефон. – Катя сделала многозначительную паузу. – Адка просила тебя сходить завтра на юбилей Курильщикова.

– Так я с ним не знакома. – Курильщиков был известным политическим обозревателем на соседнем телеканале.

– Поздравишь от нашей передачи. За тобой в шесть водила заедет с корзиной цветов, выйдешь на сцену, вручишь.

– Это моя работа или моя любезность? – поинтересовалась Валя.

– В рабочем договоре не прописано, но твой там точно будет.

– Ладно, Вика это любит, – согласилась Валя, услышав про Горяева.

Конечно, как же такой юбилей без Горяева? Перед выборами в Думу он дважды был в передаче Курильщикова.

Водитель отвёз их с Викой в «Балчуг». Достал из багажника неподъёмную корзину с цветами.

– Отпадный муравейник, – оценила Вика интерьер нижнего фойе.

Валя переобулась в гардеробе в выходные туфли, чтоб выйти на сцену с корзиной цветов. К тому же зимние сапоги подпортила дрянь, которой стали посыпать обледенелые тротуары и от которой у Шарика на подушечках лап появлялись трещины, пока Валя, к восторгу матери, не