еще и «Управление», хозяин квартиры на глазах начал трезветь. В глазах у него появилось более осмысленное выражение, и на ногах он стал стоять вроде бы тверже.

– Если надо поговорить, почему нет? – произнес он. – И зачем куда-то ехать? Ехать – это одеваться надо, костюм, все такое. Не, ехать я никуда не хочу. Давайте здесь поговорим. А о чем?

– Это мы вам сейчас объясним, – сказал Гуров. – Сначала давайте войдем и сядем.

Он говорил все эти нужные слова, производил действия, которые необходимы в ходе дознания, однако он уже чувствовал разочарование. Его охватило сильнейшее ощущение, что они опять вытащили пустышку, что никакого результата они не получат. Ну, не мог этот пьяница, этот разболтанный хлюпик совершить два жестоких хитроумных убийства да еще и поджечь дом Рябова! «Но, может быть, это его сообщник все делал? – мелькнула мысль. – Может, их на самом деле не двое, а трое?» Только на это оставалось еще надеяться.

Хозяин квартиры, не говоря больше ни слова, повернулся и пошел в глубь квартиры; оперативники последовали за ним. Как выяснилось, мужчина вел гостей на кухню. Когда проходили мимо открытого проема, за которым была жилая комната, Гуров заглянул туда – и понял, почему их не повели в комнату. Там царил полный бардак и разгром. Постель, видимо, давно не убирали, одеяло валялось на полу, простыня тоже наполовину свесилась на пол – и какая грязная была эта простыня! Повсюду валялась немытая посуда, в углу что-то бубнил телевизор, который, как видно, никогда не выключали.

На кухне было ничуть не лучше: грязная посуда, заполнившая раковину, пустые бутылки повсюду, тараканы, ходившие пешком по столу. Но в комнате, наверное, было еще хуже.

На кухне было всего две табуретки. Хозяин сходил в комнату, принес еще один стул, и все сели.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – повторил свой вопрос Колесов.

– Вы Георгий Семенович Колесов? – спросил Крячко.

– Да, я, – ответил хозяин.

– Вы десять лет назад жили на улице Танкистов?

– Да, было такое дело, – согласился хозяин. – Только давно это было. Я что-то не понимаю…

– Что вы делали ночью три дня назад?

– Ночью? – удивился Колесов. – Спал, конечно, что еще ночью делать?

– Это может кто-то подтвердить?

Колесов покачал головой:

– Кто же это может подтвердить? Я один живу, вы же видите…

– Пока что мы ничего не видим, кроме грязи и беспорядка, – заметил Гуров. – А где ваша жена Ирина? Где сын Николай?

Выражение лица хозяина квартиры изменилось. Он еще больше протрезвел и теперь совсем не походил на пьяного – скорее на больного, несчастного человека.

– Жена… – произнес он с непонятным выражением. – Да, была жена. Только не стало ее, уже давно не стало. Скоро шесть лет прошло…

– Что значит «не стало»? Она умерла?

– Да, – с горечью произнес Колесов. – Утонула она. В пьяном виде утонула. Она пить стала сильно, я ничего не мог с ней поделать. И в таком виде забрела в Егорьевку – и утонула. А почему полицию моя жена интересует? Почему вы вообще мне все эти вопросы задаете?

– Потому что три дня назад был совершен поджог дома Аркадия Рябова, – сказал Гуров. – При этом погиб сам Рябов, а его жена чудом спаслась. И у нас есть основания подозревать вас в совершении этого поджога. Скажите, Колесов, вы поджигали дом Аркадия Рябова?

По мере того как Гуров говорил, хозяин дома смотрел на него во все глаза. Видно было, что все услышанное для него – большая новость. Когда же Гуров задал главный вопрос, Колесов сглотнул застрявший в горле комок и с трудом заговорил:

– Значит, Аркашу Рябова подожгли? Это хорошо… очень хорошо! Отлились волку овечьи слезы… Нашелся человек, который смог… Так вы думаете, что это я? Нет, гражданин начальник, это не я. Я бы такое не смог сделать. Ослабел я совсем. И сил нет, и воли никакой. Опустился я, если честно сказать. После смерти Ирины сам стал пить, с работы меня гонят… Так что я Рябова не убивал. Но если бы мог – убил бы, не задумываясь.

– За что – за тот давний поджог? – спросил Крячко.

– Да, за те два поджога, особенно за второй, когда Светлана Андреевна скончалась. Она ведь такой хороший человек была, моя теща, мы с ней душа в душу жили. Она умерла, а я… Я, как слизняк, пополз к нему на службу, к Аркадию то есть. Ирина меня за это так презирала, так презирала! Она из-за этого и пить начала, раньше ведь в рот водку не брала. Вы еще про сына спрашивали, верно? Николай уже вырос, отдельно от нас стал жить. А потом вообще в Москву уехал. И хорошо сделал, что уехал, – у нас в Егорьевске ничего хорошего нет…

Колесов закончил свой монолог и замолчал. И на некоторое время на кухне наступило молчание. Все, в общем, было ясно, спрашивать Колесова было не о чем. Но для очистки совести Гуров все же задал еще один вопрос:

– Значит, о гибели Аркадия Рябова вы не слышали?

– Нет, об этом я не знал. Ребята, с которыми я тут… ну, выпивал, они говорили о каком-то пожаре, но я не понял о каком. Если бы знал, я бы обязательно постарался праздник устроить. Если такой людоед, как Аркаша Рябов, коньки отбросил, обязательно нужно праздник устроить.

– А об убийствах Угрюмова и Коршунова вы слышали?

– Да, об этом слышал. А что, вы хотите и эти смерти тоже на меня повесить? Это можно, конечно. Я не скажу, чем я занимался, когда их убивали. Я даже чисел этих не знаю. И свидетелей у меня никаких нет…

– Нет, Колесов, обвинять вас мы ни в чем не собираемся, – сказал Гуров. – Разве только в слабоволии.

И оперативники поднялись и покинули квартиру Георгия Колесова. Когда вышли на улицу, Крячко спросил:

– И что теперь? Возвращаемся в Управление, постараемся что-то узнать о втором фигуранте? Как его фамилия – Пушков, кажется?

– Не Пушков, а Пухов, – отвечал Гуров. – Да, теперь будем заниматься Егором Трофимовичем Пуховым.

Глава 21

Вернувшись в Управление, друзья кратко сообщили майору Березкину о своей неудаче. Подробно рассказывать об этом не хотелось – никто не любит говорить о неудачах. А вот слушать о чужих неудачах люди любят – вот и майор задал несколько вопросов, желая узнать подробности. Но Гуров ничего ему отвечать не стал. А вместо этого поставил перед майором новую задачу.

– Теперь надо собрать самые подробные сведения о втором обиженном,