Клара отступила на шаг от фальшборта, но Мирна удержала ее. Крепко ухватила.

– Все хорошо, – прошептала она.

И Клара, чувствуя, как колотится ее сердце, остановилась. Вернулась на прежнее место.

Они взяли свою поклажу и стали ждать, когда подадут трап.

Гамаш стоял первым, но Клара, не говоря ни слова, обошла его и встала впереди. А он без слов отступил.

Когда трап с корабля скинули на берег, Клара первой ступила на него.

Вниз, вниз, вниз. Она шла, пока не оказалась на пристани. За ней – ее спутники.

– С вашего разрешения, – произнес Гамаш, и Клара поняла: что-то изменилось.

Он просил разрешения из вежливости. Но не более.

Клара кивнула, и Арман Гамаш не стал медлить.

Он быстро подошел к первому же человеку, которого увидел, – старику в большой промасленной шляпе, наблюдавшему за разгрузкой «Морского волка».

– Мы ищем человека по фамилии Норман, – сказал он. – Он также может называть себя Ноу Ман.

Старик отвернулся к реке:

– Возвращайтесь на корабль. Здесь вы ничего не найдете.

– Нам необходимо увидеть Ноу Мана, – повторил Гамаш дружеским, но твердым голосом.

– Вам нужно уехать.

– Арман? – позвала Мирна.

Они с Кларой стояли чуть поодаль, оглядывая гавань и деревню, – не заметят ли где Питера. Но здесь не было никого. Ни мужчин, ни женщин, ни детей. Деревня казалась скорее брошенной, чем обезлюдевшей. Словно все бежали отсюда. Опережая несчастье.

Мирна почувствовала, как решимость покидает ее. Утекает, устремляется прочь. Просачивается сквозь трещины в броне ее храбрости. У них за спиной стоял корабль. С круассанами, ванной, мягким ритмичным покачиванием.

Он может доставить их домой. К ее круассанам, ее ванной и твердой земле Трех Сосен.

Гамаш и Бовуар подошли к ним:

– Мы с Жаном Ги должны найти Нормана. А вы оставайтесь здесь.

– Но…

Клара замолчала, увидев едва заметное движение его руки и решимость на лице.

Имел ли он звание старшего инспектора или нет, этот человек всегда стоял во главе, всегда вел других. Даже если стоять во главе иногда означало идти сзади.

– Мы проделали такой путь… – сказала Клара.

– Очень большой путь, – подтвердил Гамаш.

Он смотрел на нее добрым взглядом, и она почувствовала, что успокаивается.

– Я должна найти Питера, – настойчиво проговорила она.

– И вы его найдете, – ответил Гамаш. – Но сначала мы должны найти Нормана. Рыбак говорит, что Норман там.

Гамаш показал на холм. Там не было никаких домов, никаких жилищ. Одни скалы и кустарник.

– Тут есть столовая. – Бовуар махнул в сторону обитого вагонкой сооружения. – Вы можете подождать нас там.

Клара забыла, что Гамаш и Бовуар бывали здесь прежде.

– Я должен пойти с вами, – сказал Шартран.

– Вы должны остаться здесь, – ответил Гамаш. Он повернулся к Кларе. – До этого момента вы вели нас. Теперь вам нужно подождать здесь. Если мы найдем Питера, то приведем его сюда. Обещаю.

Он благодарно кивнул старику, который отвернулся и снова уставился на пристань и реку за ней.

На мгновение у Гамаша возникло ощущение, что старик не столько смотрит на корабль, сколько ждет.

Мореход на суше. Всегда остающийся моряком. Может быть, даже странником.

Клара помедлила у дверей столовой, провожая взглядом Армана и Жана Ги. На вершине холма они остановились.

Две фигуры, разделенные несколькими футами на фоне утреннего неба.

Клара чуть наклонила голову и прищурилась. Потом почувствовала, как сжалось ее сердце. Они напомнили ей заячьи уши. Как на картине Питера.

В столовой она развернула одну из картин. Марсель Шартран принес тарелку с лимонным пирогом с меренгой и поставил ее на один из уголков картины, чтобы та не сворачивалась.

Клара села и принялась разглядывать картину – максимальное приближение к Питеру, доступное ей в настоящий момент.

Впереди поодаль Гамаш и Бовуар видели деревню Аньо-де-Дью. Сзади раскинулся Табакен.

А между ними было пространство. Безлюдное. Пустое.

Земля Ноу Мана.

Если не считать аккуратного маленького домика.

Домика Ноу Мана.

На их глазах со стула медленно поднялся человек. Долговязый, нескладный, похожий на марионетку или пугало. Он остановился на фоне темного прямоугольника двери. Потом сделал шаг в их сторону. Еще один.

И остановился. Как парализованный.

Человек встал, когда увидел их на вершине холма. Он стоял и смотрел. Потом протянул руку и ухватился за побитый временем столбик, поддерживающий крышу крыльца. Человек крепко держался, цеплялся за него и за собственное здравомыслие. Он знал: того, что он видит, не может быть на самом деле.

Это мираж, шутка, фокус. Результат усталости и потрясения.

Он прислонился к столбику и уставился на двух человек.

Этого не может быть.

Гамаш и Бовуар уставились на человека на крыльце.

А потом пошли быстрым шагом, почти побежали.

Человек на крыльце, увидев их, отпрянул. Он оглянулся назад, на пещеру маленького дома.

Потом посмотрел на призраков, приближающихся к нему. Несущихся к нему по склону холма. Из Табакена.

– Питер? – окликнул его Жан Ги.

Питер Морроу замер, глядя на них.

– Боже мой, это вы, – сказал он.

Питер был растрепан, его непокорные волосы отросли и спутались. У человека, который обычно выглядел ухоженным, на лице темнела щетина, а под глазами лежали круги.

Он обнимал столбик, и казалось, что, стоит ему ослабить хватку, он упадет на землю. Когда Арман добежал до него, Питер отпустил столбик и вцепился в Гамаша.

– Вы пришли, – прошептал Питер, боясь моргнуть из опасения, что они исчезнут. – Арман, слава богу. Это вы.

Он сжал руку Гамаша, желая убедиться, что это не галлюцинация.

Арман Гамаш заглянул в голубые глаза с налитыми кровью белками. Увидел в них измождение, отчаяние. И может быть, в этот миг, крохотную искорку надежды.

Он взял Питера за плечи и посадил его на стул.

– Он в доме? – спросил Гамаш, и Питер кивнул в ответ.

– Оставайтесь здесь, – сказал Бовуар, хотя было ясно, что Питер Морроу не имеет ни малейшего намерения куда-то уходить.

Внутри однокомнатного домика Арман Гамаш и Жан Ги Бовуар увидели кровать.