была в курсе передвижений своего любимого.

С этого времени в трех существах, которые были так странно связаны друг с другом системой кровообращения, начали происходить самые невероятные физиологические изменения. У меня не было сомнений в том, что мое первое предположение было правильным. Трио, очевидно, быстро ассимилировалось по физическим характеристикам. Вичерли действительно молодел, в то время как его товарищи становились пропорционально старше.

Как только я смог осознать и признать этот явный факт, я обнаружил, что удивляюсь не столько факту как таковому, сколько скорости, с которой происходили изменения. Я мог объяснить эту последнюю особенность странной метаморфозы, только вспомнив, что кровь, текущая сейчас в венах этого странного партнерства, была, в первую очередь, практически полностью кровью молодых немцев, поскольку сосуды Вичерли были почти полностью опустошены в начале этого процесса. Таким образом, он, так сказать, начал новую жизнь с большим капиталом новой крови, и с тех пор он вносил только одну треть предложения в обращение обыкновенных акций. Соответственно, только одна треть общей крови усваивалась старыми органами, в то время как две трети усваивались молодыми и здоровыми. В дополнение к этому ассимиляционные органы Вичерли питались, а их отходы уносились кровью, которая день ото дня становилась моложе по мере продолжения процесса. Поэтому было невозможно избежать математического вывода о том, что Вичерли будет молодеть со скоростью, обратной времени, в течение которого продолжался процесс; в то же время Фриц и Вильгельм будут стареть, пока не будет достигнуто устойчивое равновесие в физическом состоянии троицы.

Другими словами, Вичерли будет молодеть в два раза быстрее, чем Фриц и Вильгельм стариться, и скорость этого омоложения будет в два раза выше, прежде чем будет достигнута точка равновесия, чем это было, когда процесс начался. Поэтому потребовалось всего лишь простейшее вычисление, чтобы понять, что если возраст Вичерли был сорок пять лет в начале процесса, в то время как Фрицу и Вильгельму было по двадцать, формула будет выглядеть так: (45 + 20 + 20) : 3 = 28 1/3; и поскольку Вичерли, безусловно, выглядел не менее чем на пять лет моложе, в то время как немецкие юноши уже выглядели по меньшей мере на двадцать четыре года каждый, я с уверенностью предвкушал то время, и оно было в недалеком будущем, когда я буду иметь удовольствие видеть перед собой трех крепких молодых людей двадцати восьми лет; в это время больше не будет повода поддерживать их вынужденный союз, и мне снова придется подвергнуть троицу еще одной хирургической операции. Далее я подсчитал, что состояние равновесия в возрасте будет достигнуто примерно через месяц, так что к тому времени, когда сын моего друга прибудет из Японии, разница в возрасте между двадцатью тремя и двадцатью восемью годами будет незначительной.

Однако не следует предполагать, что моим операциям было суждено проводиться без посторонних глаз. На ранчо уже начали шептаться, что Фриц и Вильгельм начинают выглядеть старыми, хотя сами они упорно отрицали это, заявляя, что никогда в жизни не чувствовали себя лучше и сильнее – а почему бы и нет, учитывая, что они жили комфортно, питались наилучшим образом и постепенно продвигались к самому здоровому периоду в жизни молодого человека?

С Вичерли, однако, все было по-другому. Он еще не начал осознавать истинный масштаб происходящего, и, чувствуя себя в таком прекрасном здравии и настроении, как сейчас, он не мог не спросить меня, почему я продолжал явно ненужную операцию в течение такого длительного времени. Я не осмелился объяснить ему истинное положение дел в столь кратких словах, поскольку это поведало все тонкости Фрицу и Вильгельму, которые хорошо понимали по-английски и были не лишены определенного интеллекта. Поэтому я решил изложить свой ответ в письменном виде, и вручая ему это в форме письма, в котором излагалось, что именно тогда происходило в его системе, и выражалась надежда, что он доведет эксперимент до конца, как в широком плане научных исследований, так и для личной выгоды для своего здоровья. Я, однако, не стал вдаваться в подробности относительно степени ожидаемых мною перемен, в конце концов, это было всего лишь предположение, и я не хотел рисковать своей репутацией, ссылаясь на то, что некоторым людям могло показаться предосудительным с моральной или религиозной точки зрения. Поэтому я просто оговорил, что он согласится продолжить эксперимент в течение трех недель и закончить за день до прибытия парохода из японии, который должен был доставить его сына. В конце концов он согласился, и, поскольку молодые молочники не возражали, дело было улажено.

Я не был разочарован в своих ожиданиях. Процесс выравнивания шел так, как я его изложил. День ото дня Вичерли становился все ярче, энергичнее и жизнерадостнее, в то время как походка Фрица и Вильгельма, возможно, слегка утратила упругость, а лица приобрели небольшую серьезность. Люди с ранчо теперь начали с безразличием смотреть на вид трех мужчин, идущих неразделимо, рука об руку, в странно выглядящих пальто на них – потому что женщин попросили сшить нечто вроде плащей, чтобы прикрыть плечи, и одеял для связанных рук троицы – но теперь, как я уже сказал, из-за долгого присутствия и уверенности, что эксцентричность богатого англичанина и его врача из Сан-Франциско не продлится дольше определенного дня, поскольку я намеренно рассказал хозяину фермы об этом.

За два дня до прибытия парохода из Японии я решил, что предел равновесия достигнут, и приготовился разъединить мою давно связанную троицу патриотов друг от друга и снова дать им свободу. Я осторожно отделил кожу рук, которая срослась, пока вены снова не обнажились. Я не говорю, что я был удивлен, обнаружив, что оболочки соединенных вен настолько срослись с соединением сосудистой оболочки, которое я использовал для их соединения, что я был вынужден отсекать их, после чего операция по восстановлению сосудов в их первоначальное положение стало одной из самых обычных операций. Через несколько мгновений руки у всех были перевязаны, и каждый член трио снова стал независимой средой для циркуляции собственной крови. Изменившаяся внешность Вичерли, хотя и в высшей степени поразительная для меня, знавшего его таким, каким он был до аварии, не вызвала удивления у работников молочной фермы, которые впервые увидели его в обмороке, напоминающим смерть, и которые приписали его изменившуюся внешность исключительно возвращающемуся здоровью.

Что касается молодых людей, которые преждевременно повзрослели из-за общения с пациентом, никто ничего не думал об этом и никто не жалел их, поскольку им щедро заплатили за потерю жизненных сил. Однако Вичерли, вернувшись в город, послал каждому из них