– За напоминание о том, что ты всегда будешь ставить свои идеалы выше семьи. Что ж, пожалуйста – радоваться будешь, когда, кроме шафитов, у тебя не останется союзников. – Мунтадир коснулся брови, после чего развернул лошадь. – Посмотрим, поможет ли тебе это в Дэвабаде, братец.

Нари в очередной раз постучала в дверь мужниных апартаментов.

– Мунтадир, мне плевать, с кем ты и что ты там пьешь, открой. Нам пора выезжать.

Ответа не последовало.

Ее досада грозила перерасти в нечто более опасное. Она знала, что Мунтадир и ранние утренние часы были несовместимы, но у нее не одна неделя ушла на то, чтобы организовать их совместный визит в Великий храм, а теперь они опаздывали.

Нари снова постучала.

– Если понадобится, я сама вытащу тебя из постели…

Дверь резко отворилась, и Нари чуть не упала, едва удержавшись на ногах.

– Бану Нахида… – Мунтадир грузно прислонился к дверному косяку. – Жена моя, – добавил он, поднося к губам нефритовую чашу с вином. – Нетерпелива, как всегда.

Нари уставилась на него, не зная, как и реагировать. Мунтадир был наполовину раздет, а из одежды на нем была какая-то женская шаль, завязанная на талии, и судейская шапочка тохаристанского вельможи.

Ее внимание привлек взрыв смеха за спиной Мунтадира. Выглянув из-за его плеча, Нари увидела двух красавиц, развалившихся на кровати в таком же расхристанном виде. Одна курила кальян, а вторая, на которой из одежды красовался лишь тюрбан Мунтадира, обернутый вокруг ее тела так, как, конечно, не предполагалось модой, расставляла на доске игровые фигуры.

Нари втянула носом воздух, борясь с внезапным желанием сжечь комнату дотла.

– Мунтадир, – процедила она сквозь зубы. – Неужели ты забыл, что сегодня у нас в планах посещение Великого храма?

– Не поверишь… Я все прекрасно помнил. – Мунтадир осушил чашу.

Нари всплеснула руками.

– Тогда как это понимать? Я не могу привести тебя в священную обитель моего народа пьяным и голым, если не считать платка твоей куртизанки!

– Я не поеду.

Нари хлопнула глазами.

– Прошу прощения?

– Я не поеду. Повторю еще раз то, что уже говорил тебе: я думаю, что лечить шафитов и нанимать их на работу – чистой воды безумие.

– Но… Ты соглашался на сегодняшний поход. Даже твой отец говорил тебе об этом! – Она встревоженно повысила голос.

– А вот тут ты ошибаешься, – сообщил Мунтадир, погрозив ей пальцем. – Он не отдавал мне такого распоряжения. Он лишь сказал, что согласен вас поддержать. – Он пожал плечами. – Так и скажи своим жрецам.

– Они мне не поверят! И если ты не явишься вместе со мной, они заподозрят неладное. – Нари покачала головой. – Я не хочу давать им лишнего повода выступить против моего предложения. Они воспримут это как оскорбление.

Мунтадир фыркнул.

– Да они только вздохнут с облегчением. Ты единственная Дэва, которая будет рада видеть Кахтани в своем храме.

Куртизанки снова засмеялись чему-то своему, когда одна из них бросила кости, и Нари поежилась.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она шепотом. – Неужели ты так меня ненавидишь?

Маска безразличия соскользнула с его лица.

– Я не испытываю к тебе ненависти, Нари. Но я не одобряю выбранное тобой направление, и я не одобряю выбранного тобой партнера, потому что он разрушает все, к чему прикасается. Я отказываюсь находиться со своими будущими подданными в месте, которое они считают священным, и давать обещания, в которые не верю.

– Ты мог бы сказать мне об этом на прошлой неделе!

Мунтадир наклонил голову вбок.

– Но Ализейд угрожал моему кузену адскими муками перед толпой разъяренных полукровок только на этой неделе.

Нари схватила его за запястье.

– Что он делал?

– А я ведь предупреждал. Пусть он сам тебе все расскажет. А лучше, попроси его сопровождать тебя в храм. Веселенькая выйдет картина.

Мунтадир высвободил руку и захлопнул дверь перед ее носом.

Нари стояла, как громом пораженная. Она сделала вдох, сделала выдох и только потом ударила кулаками в дверь.

– МУНТАДИР!

Дверь не открылась. Нари пришла в еще большее бешенство, и узорчатая древесина пошла трещинами, а дверные петли тихонько задымились.

Нет. Нари отступила назад. Ни за что на свете она не станет унижаться перед своим пьяным супругом, умоляя его выполнить обещанное. Но провалились бы к черту эти треклятые принцы и их треклятые ссоры!

Она развернулась и бросилась бежать по коридору. Если безрассудство Ализейда аль-Кахтани испортит ей день, она самолично его отравит.

Дверь в комнаты Али была закрыта. Охранник, завидев приближение Нари, вскочил с места. Доведенная до белого каления, Нари отчетливо ощущала бурление дворцовой магии в своей крови, и ей достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы жаровня в углу разверзлась, выплеснув огненное содержимое на пол. Язык пламени обвил лодыжку солдата и рывком повалил на землю, в то время как дверь распахнулась перед Нари сама собой.

Войдя, она остановилась как вкопанная, на мгновение усомнившись, что вошла в нужную комнату. Здесь царил хаос. За полудюжиной письменных столов работали писари с измученными лицами, повсюду были разбросаны свитки и гроссбухи, сновали джинны, копаясь в бумагах и споря на разных языках.

Недовольный голос Али донесся до нее с другого конца комнаты.

– …А я повторяю, контракт уже заключен. Мне плевать, кто приходится дядей твоему начальнику, так у нас дела не делаются. Водопроводные работы в больнице будут проводиться гильдией, которая прежде не была уличена в проклятии конкурентов.

Нари подошла к нему, лавируя между перепуганными писцами. Али сразу заметил ее приближение и быстро выпрямился… Так быстро, что опрокинул чернильницу на свою светло-голубую дишдашу.

– Бану Нахида, м-мир твоему дому, – пролепетал он, промакивая чернила. – Э-э, разве ты не должна сейчас быть в Великом храме?

– Должна была, да. – Отодвинув край чадры, она ткнула Али пальцем в грудь. – Со своим мужем. Как этого ожидают мой народ и наши жрецы. Однако муж мой сейчас пьет, развлекается с женщинами, причем, заметь, не со мной, и уверяет, что виноват в этом ты. Потому что ты кричал во всеуслышание, что его кузен будет гореть в аду. – Она еще раз ткнула его пальцем. – Вы двое, что, совсем разучились соображать?

Али стал мрачнее тучи.

– Я не говорил, что он будет гореть в аду, – попытался оправдаться он. – Я предложил ему покаяться, чтобы этого не случилось.