Он шагнул ближе к лошади брата.

– Почему ты раньше ничего не сказал?

Мунтадир покраснел.

– Я не знал. Или тебе известно обо всех вкладах своих родственников?

– Мне известно, что мои родственники не продавали шафитов в рабство, – вполголоса прошипел Али, но недостаточно тихо, потому что Тарик приосанился.

– Рабство? – протянул Тарик снисходительным тоном, закатывая глаза. – Право слово, все мы знаем, как ты вспыльчив, когда дело касается шафитов, принц Ализейд, но рабством здесь и не пахло. Упаси Боже. Просто шафиты в поисках работы и своих чистокровных родственников.

Али не мог поверить в такую наглость.

– В поисках работы? – возмущенно переспросил он. – Да когда я впервые здесь оказался, твои подручные продавали с молотка маленькую девочку, которая плакала и звала отца!

Мунтадир в шоке повернулся к Тарику.

– Это правда?

Приходилось отдать должное Тарику, тот даже бровью не повел.

– Нет, конечно. – Он положил руку на сердце. – Будет тебе, эмир, ты же меня знаешь. И знаешь, как шафиты любят делать из мухи слона… Особенно перед лицом джинна, который известен своим толстым кошельком и доверчивостью. – Он покачал головой. – Уверен, они твоему бедному брату все уши прожужжали сказками о побоях и издевательствах.

Любайд выпростал руку, останавливая Али, который чуть было не бросился на Тарика. Но остановить слова Али он не мог.

– Ах ты, лживая змея…

– А ну, прекратите, – рявкнул Мунтадир. – Вы оба. – Его брат выглядел скорее взбешенным, чем потрясенным, и от сомнения, мелькнувшего в его глазах, когда Али упомянул девочку, не осталось и следа. – Мы пришли не ссориться, Ализейд. Приказ поступил от отца, и Тарик не собирается его оспаривать. Он лишь хочет получить компенсацию.

Али заскрипел зубами.

– Он все получил. Условия перечислены в свитке.

– Сто динаров? – протянул Тарик с издевкой. – Это не деньги. Хотя нет, погоди, как я мог забыть… и билет в Мекку, – язвительно добавил он. – Больше похоже на приказ, чем на предложение.

Али стоило немалого самообладания, чтобы не стащить этого типа с лошади. Если бы не Мунтадир, он бы, наверное, так и сделал. Почувствовав, как в руках начинает собираться вода, он поспешил стиснуть кулаки. Сейчас ни в коем случае нельзя было терять контроль над собой.

– Встретить старость в Мекке – большая честь для джинна, – спокойно проговорил он. – Каждый год лишь избранные удостаиваются пропуска в священный город. Многие рыдали бы от счастья, получив такую награду.

– Я не из их числа, – парировал Тарик. – Я живу и зарабатываю деньги в Дэвабаде. Я отсюда никуда не уеду и настаиваю на полноценной компенсации.

– Я могу бросить тебя шафитам, которым ты якобы помогал в «поиске работы и родственников», – холодно предложил Али. – Такая компенсация тебя устроит?

– Нет, – одернул Мунтадир, когда кузен побледнел, и сверкнул глазами. – А вот если ты продолжишь угрожать ему, разговор пойдет совсем другой. – Он пристально посмотрел на Али. – Это мой родственник, – произнес он тихо и отчетливо. – Он под моей защитой. Не позорь меня своим надменным отношением. Я уверен, мы сможем прийти к компромиссу.

Али ответил на его взгляд. Он, конечно, разделял гезирские понятия о гордости и чести, к которым пытался взывать его брат.

Но это были не единственные принципы, которых придерживалось их племя.

– Никакого компромисса не будет, Диру, – ответил Али. – От меня он не получит ни единой монеты. Мы просто не можем сорить деньгами. Ты просишь меня отнять хлеб у солдат, стерегущих твою жизнь, или не доложить кирпичей в больницу, предназначенную для лечения твоих подданных, чтобы один и без того обеспеченный джинн – джинн, запятнавший священные идеалы нашего племени, не чувствовал себя униженным? – Али покачал головой. – Не выйдет.

Слишком поздно Али заметил, что голоса толпы стихли, и его слова разнеслись по округе. Подтягивалось посмотреть все больше зевак, среди которых были и шафиты, и местные джинны из рабочего класса. Все они смотрели на эмира и его разодетых спутников с открытой неприязнью.

Мунтадир, видимо, тоже обратил внимание. Его серые глаза скользнули по растущей толпе, и Али заметил, как сильно он стиснул поводья в руках.

Тарик надменно продолжал:

– Прекрасная речь для сочувствующих, принц Ализейд. И неважно, что она основана на лжи неблагодарных малокровок и погубит твоего же кровного родственника, который, между прочим, лично сопровождал мать эмира по дороге в Дэвабад. – Он посмотрел на Али сверху вниз, после чего продолжил, чеканя каждое слово. – Пусть это послужит всем наглядным примером тому, как мало значит для тебя семья.

Али прикусил язык с такой силой, что почувствовал боль. Оставалось только благодарить Всевышнего, что день выдался жарким и солнечным, иначе все узнали бы много нового о том, насколько опасным может быть дождь.

– Шафиты не лгали. Я собственными глазами видел…

– Да ну? – перебил его Тарик. – Где же тогда кнуты, принц Ализейд? Где цепи и рыдающие дети, которых якобы я так жестоко истязал?

– Их отправили туда, где о них позаботятся. – Али указал на обломки. – Доказательств не осталось, потому что мы работаем здесь с восхода солнца. Но ты не сомневайся, я записал имена всех шафитов, которые здесь пострадали, и с огромной радостью предоставлю их показания.

– После того как позолотишь им языки, уж конечно, – хмыкнул Тарик. – Аяанле всегда так делают, это по-вашему.

В этот момент Али не выдержал. Его рука опустилась на ханджар.

– Может, ты хочешь уладить дело по-нашему? – зашипел он на гезирийском. – Да ты должен бежать в Мекку, сверкая пятками. Если бы ты боялся Всевышнего, то остаток дней провел бы, замаливая свои грехи, а после все равно горел бы в адском пламени…

– Достаточно. – Голос Мунтадира разнесся по площади, как удар плети. – Только попробуй обнажить клинок, Ализейд, и будешь арестован. Нет. – Он поднял руку, когда Тарик открыл рот, не позволяя ему сказать и слова. – Я уже наслушался вас обоих. Возвращайся домой, кузен. Очевидно, что здесь мы ни к какому компромиссу не придем. О тебе и твоей жене я позабочусь сам. – Он кивнул остальным своим компаньонам. – Едем.

Али убрал руку с ханджара.

– Диру, я хотел сказать…

– Я знаю, что ты хотел. И я уже просил не называть меня так. – Мунтадир выглядел измученным, словно все происходящее ему опостылело и не вызывало ничего, кроме отвращения. – Боже правый, подумать только, что она почти убедила меня поддержать это безумие… – Мунтадир покачал головой. – Возможно, мне стоит сказать спасибо.

– За что? – осмелился спросить Али, хотя внутри все сжалось от дурного предчувствия.