Якоб начинает очень осторожно погружаться в меня, вынуждая снова вскрикнуть. Замирает, обхватив руками мое лицо и нежно целует, спускается ниже, покрывает поцелуями мое дрожащее тело.

И замирает, увидев татуировку. Понимая, кому она посвящена. Кто изначально сделал меня мотыльком. И кто раз за разом безжалостно обжигал мои крылья.

Знала ли я, что первым, кто увидит татуировку сожженного крыла, будет Якоб?

Это самое болезненное.

Внутри все сжимается в комок. Не знаю, чего ждать от Якоба. Понимаю, что он шокирован. И все еще сильно возбужден. Слезы снова начинают катиться из глаз. Меня охватывает ощущение, что плаваю в каком-то беспросветном кошмаре. Хотела тепла… А в результате получила незаконченный половой акт с нелюбимым мужчиной, к которому меня влек минутный порыв… Но сейчас все разом остыло. И холод стал просто невыносимым.

Якоб, подхватив с пола свою одежду, скрывается в ванной. Пока его нет, тоже наскоро натягиваю на себя скомканные вещи. Когда он возвращается, лежу свернувшись комочком на постели и рыдаю. Якоб ложится рядом со мной, утыкаюсь лицом в его грудь. Когда он вот так обнимает меня, страх, пусть и ненадолго, но отступает. Не знаю, почему Штаховский так действует на меня. Произошедшее между нами вызывает во мне ужас. Но даже отстраниться сейчас нет сил.

Якоб еще долго обнимает меня, гладит по вздрагивающей спине, перебирает мои волосы. Так и засыпаю, убаюканная его добротой и нежностью. Проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. Но ненадолго.

Просыпаюсь как от резкого толчка, весь ужас и неправильность произошедшего навалились разом. Сейчас мне еще хуже, чем вечером, когда застала Артура в постели с другой. Ощущение огромной, непоправимой ошибки, даже трагедии. Хоть и не понимаю, откуда оно взялось, находиться рядом с Якобом — не могу. Безмерно стыдно за произошедшее, и не менее — за то, что сейчас невыносимо видеть его, ведь он ни в чем не виноват. Меня охватывает отвращение, к нему, к себе… Не знаю, не верю, что смогу избавиться от всего что произошло, отмыться. Потихонечку выскальзываю из мужских объятий. Якоб крепко спит. Стараясь двигаться бесшумно, собираю свои вещи и выскальзываю из комнаты.

Раннее утро, пять часов. Достаю мобильный и вызываю такси — хорошо, что запомнила вчера адрес, когда диктовала его Лисе со слов Якоба. Машина приезжает быстро. Но с каждым километром мне становится все хуже. Все кажется совершенно беспросветным. Предательство Артура, любовь Якоба. И то и другое — как трясина, засасывающая с головой. Корю себя за то, что снова сошлась с одним, и за то, что начала дружить с другим. Ничем хорошим это не закончилось. Опять моя жизнь в руинах. Снова бежать? Но на этот раз я не собираюсь этого делать. Как бы больно ни было, останусь в городе, буду держать удар. Понимаю, что будет крайне сложно. Артур восстановился в институте и следующий год нам предстоит учиться вместе. Не на одном курсе… хотя даже в этом я не уверена.

На деле все обстояло гораздо хуже. Стоило мне вернуться домой — где-то с обеда Артур начинает названивать мне, точно ничего и не произошло. Чувствую себя идиоткой. Не могу поверить, что он даже ни в чем себя не винит! Ну положим, он не видел моего появления в доме… Но ведь сам позвал меня! Значит, хотел, чтобы застала его с другой. Или, посмотрим с другой стороны — Соболева меня точно видела. Она ничего не сказала Артуру? Может и СМС с приглашением он не посылал и это дело рук Ведьмы? Но как? Как можно быть настолько ужасным человеком? Она же только родила… Даже если предположить такое, как она справилась с двухметровым накачанным парнем, прошедшим Афган? Опоила наркотиком? Да нет, это уже совсем мыльная опера, которые любит смотреть Анна Григорьевна, а я так просто ненавижу.

Все эти мысли душили меня, на звонки Бурмистрова я не отвечала, обстановка в доме накалялась. Домашние не могли понять, что со мной происходит, волновались и засыпали вопросами. Я отказывалась объяснять в чем дело даже Лисе. В конце концов сестренка обиделась на меня…

На следующий день мне предстоял экзамен. Я была преисполнена решимости сдать его во что бы то ни стало. Как бы ни было паршиво на душе, плюнуть на свое будущее снова, в угоду чувствам к тому, кто их же и растоптал — ни за что! Но стоит выйти из аудитории с пятеркой, натыкаюсь на Артура. Пячусь назад, но понимаю, что это не выход. Не буду же за профессора по экономике прятаться.

— Нам нужно поговорить, Мотылек, — взволнованно говорит Артур. А мне так противно, что дара речи лишаюсь. Но киваю… Пусть скажет что хочет. Я смогу. Выслушаю с гордо поднятой головой.

— Я знаю, что произошло, — начинает Артур.

И тут мне по-настоящему становится страшно. До обморока. Он знает? О нас с Якобом? Нет, только не это! Пусть он первый изменил, но я не в силах вынести то, что запачканной видит. И только в эту минуту понимаю насколько грязна… Никогда не отмыться. Глупый наивный Мотылек, хранящий верность Принцу в одну минуту превратился в червя…

Но после следующих слов Артура мне становится совсем плохо.

— Я знаю про Соболеву. Что она сделала. Поймал ее в своем доме и душу из суки вытряс. Пока не рассказала мне все… Я даже нашел откуда ветер дует. Димка, сволочь… следовало ожидать. Дед возвращается. Димка трясется, понимает урод, что недолго ему кайфовать. И решил сделать ход конем. Но до того грязно…

Артур осекается и трясет головой, а я не могу понять о чем он говорит.

Начал с Ведьмы, теперь почему-то переключился на своего дядю. Одно точно — он нисколько не выглядит виноватым. Уверенно объясняет мне какие-то ходы и хитрости, что-то вроде заговора… против нас… Соболева, которую бросил муж, потому что не от него ребенок… Эта фраза меня вытягивает из водоворота собственных мыслей. Кажется, я поймала нить, за которую могу потянуть и все наконец разъяснится.

— Это твой ребенок? — спрашиваю хрипло, зажмуриваясь в ожидании ответа.

— Что? Нет! Ты что, совсем меня не слушаешь? Ее Димка подослал. Чтобы нас с тобой рассорить. Прямо сейчас поедем к этой твари, она тебе все расскажет.

— Она скажет все что ты попросишь, я уверена, — закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

— Мотылек, послушай, она мне не нужна. Никогда бы не стал снова с ней связываться. Да и в школе больше она за мной бегала, сама знаешь.

— Ага, за тобой в школе все бегали, — подтверждаю с горечью. — А ты и рад был.

— Давай только не о школе сейчас. Подумай сама. Мне она зачем? Но даже если нужна, зачем я бы стал вызывать тебя, подумай! Я только из поездки вернулся. Усталый и злой как черт. Приезжаю, на даче Димка. Начал зубы заговаривать, мол помиримся давай племянник, а то как не родные, Аристарху не понравится… Выпить предложил. Я, чтобы отделаться залпом выпил и начал его выпроваживать. Хотел тебе позвонить, не мог дождаться… Димка еще спросил: Ждешь кого? Я ответил коротко — Да.

И все. Ничего больше не помню! Что-то явно подмешал мне, подлюка. Очнулся я, когда Соболева как раз уходить собиралась. Сразу подставу почувствовал. Не отпустил.